Было уже около девяти вечера, когда из здания вокзала вышел молодой человек; он держал в руке чемодан, перетянутый двумя ремнями. Поставив чемодан на обочину тротуара, он стал осматриваться. На нем был синий костюм из саржи, купленный несколько лет назад, когда нынешний владелец его был помоложе и потоньше. Теперь костюм был ему мал. Ни воротничка, ни галстука на молодом человеке не было.
Нетрудно было догадаться, что он приехал из провинции, и я был уверен, что он сейчас подойдет к тележке с пирожками и попросит рекомендовать ему место для ночлега.
Я не раз видел приезжих, которые, выйдя из вокзала, останавливались и осматривались подобно этому молодому человеку. Все это были провинциалы, не имевшие родственников в городе. Часто их поездка в Мельбурн была вызвана болезнью кого-то из членов семьи, и они приезжали в город, не заказав себе предварительно номер в гостинице.
Я легко мог вообразить, как, готовясь к поездке, они толковали между собой: поедем всего на несколько дней и остановимся в гостинице — там ты сможешь показаться хорошему врачу. И обойдется это недорого.
Гостиница в их представлении была похожа на ту, где они останавливались, когда ездили на еженедельную ярмарку в ближний городок. Когда они обсуждали предстоящую поездку у себя в зарослях, Мельбурн не казался им таким уж большим. Но когда они выходили из вокзала — размеры города приводили их в изумление. Городской шум оглушал их. Высокие здания и улицы, заполненные оживленной толпой, пугали. Прохожие спешили мимо них, не удостаивая взглядом. Все вокруг было странно и необычно, и они чувствовали себя потерянными. И вот в эту минуту в поле их зрения попадала тележка с пирожками.
— Давай-ка спросим его, — вероятно, говорил приезжий своим спутникам, и, спотыкаясь под тяжестью чемоданов и со страхом посматривая на проносящиеся мимо автомобили и звенящие трамваи, они пересекали улицу.
Я говорил со многими из них. Они неизменно вызывали у меня чувство жалости. Драчун никогда не проявлял интереса к тем, кто приезжал с женой. Такой человек уже не был беззащитным. Драчуна интересовал лишь одинокий провинциал. Он таил в себе немало возможностей; прежде всего, у него обычно водились деньги. Приезжие парочки Драчун предоставлял мне; я знал, какая гостиница им нужна, и направлял их по соответствующему адресу.
Молодой человек, о котором шла речь выше, несколько минут осматривался, прежде чем перейти улицу. Затем он купил пирожок у Драчуна, который решил, что это обыкновенный работяга и внимания не заслуживает. Стоя рядом со мной, приезжий жевал пирожок, видимо раздумывая, что ему делать дальше.
— Надолго к нам? — спросил я.
— Сам не знаю, — ответил он. — Хотел бы, черт возьми, поскорей выбраться отсюда.
— А чем занимаешься?
— На лесопилке работаю. Около Мэрисвилля.
Слово «Мэрисвилль» неизменно навевало мне воспоминание о ясеневых рощах, о деревьях с верхушками, уходящими в туманную высь, с мощными стволами, вдоль которых полосками свисает кора.
— Здоровые там деревья, — заметил я.
— Подходящие, — согласился он. — Иное вымахает в сто восемьдесят футов, без единой ветки. Сам понимаешь, что такое бревно больше ста футов в длину. Красота! Да они все там такие.
— Ты — рубщик?
— Нет, пильщик. Распиливаем бревна. Работал на спаренной пиле, и в ней стало что-то заедать. Сейчас на время отлучки меня подменил приятель, и я чего-то опасаюсь. Надеюсь, что он наладил пилу, а то, если она перегреется, дело плохо. Я говорил ему, но это такой парень, что у него хоть кол на голове теши.
Он еще немного поговорил о своих товарищах по работе, но видно было, что его что-то тревожит.
— Я, собственно, доктора повидать приехал, — неожиданно сказал он. Неделя уж, как со мной что-то стряслось.
