Из Нохтуйска мы тем же распутьем добрались до Олекминска, где мы оставили одного из товарищей В. Русса. Здоровье его и так было плохое, но дорога его окончательно доконала. Чахотка развилась. Кровь шла горлом. Недолго он там прожил. Через несколько месяцев его не стало.
Из Олекминска наше движение пошло уже безостановочно. Лена замерзала. Путь по льду был уже намечен вешками, снегу было довольно. Зато морозы доходили уже до 40-45 градусов. Одежонка же наша была российская: студенческое пальтишко на ветру и шарф. Спасибо, ямщики давали нам войлоки, которыми мы в санях закрывались с головой.
Ехали мы, останавливаясь в течение дня на станциях только для перемены лошадей, а затем для ночевок. Ночи были длинные, зимние, и мы по деревням успевали несколько знакомиться с новым типом населения. Это уже были полуякуты. Вдоль р. Лены, во времена Екатерины второй, были поселены крестьяне, мужики из России.
С тех пор им пришлось жить в среде почти исключительно якутов. Многие из них поженились на якутках, и постепенно все это великорусское станичное население изменило свой вид, обычаи, язык. Выдающиеся скулы, приплюснутый несколько нос, немного косой разрез глаз - таковы признаки их, сближающие тип этого населения с якутами. Но кроме этого, говорят они между собой исключительно по-якутски, а по- русски только с путешественниками и начальством совершенно ломаным языком.
Скажешь, например, ямщику, поезжай скорее, а он отвечает - "сёпъ", т. е., ладно. Здоровается произнося слово "капсе", что по-якутски означает "рассказывай", и вообще эти приленские старожилы избегают разговаривать по-русски, это им слишком. трудно. Домашнее хозяйство у них тоже какое-то двойное. Семьи зимой живут в русских избах, а летом в "летниках", т. е., в якутских юртах, вдали от деревни, в полях и лугах. В то время, к которому относится мое описание, население здесь по Лене жило в полном достатке. Скота рогатого и лошадей, лугов и хлеба - всего вдоволь.
Жили здесь сыто. В каждом доме, часто двухэтажном, в комнатах пол покрыт циновками, мебель венская, всюду самовары, много посуды.
Объясняется это тем, что приленские деревни посещались "золотоискателями", которые тут пропивали все свои заработки; потом тем, что извозный промысел давал им постоянный и крупный заработок, и наконец 1887-1890 года отличались великолепным урожаем. Цена одного пуда ржи была до смешного мала, доходя до 15 коп.! В связи с этим и скот был не в цене. Все же остальное - почти исключительно домашнего изделия.
По мере приближения к Якутску население все резче становилось якутским. Якутские казаки уже почти совершенно объякутились. Они говорили почти исключительно по-якутски. Поражало все-таки, главным образом, то, что все эти ямщики, казаки, якуты решительно ничем, кроме своих узких домашних и промысловых дел, не интересовались. Они не имели представления не только о мире, но и о России. Сплошная безграмотность, отсутствие школ, книг. О газетах и не слыхали!
- Это что это гузета? Этой большой лист! Как же видал!
Именно, "видал"... и больше ничего; он знает о газете, что "гумака курить хороша".
Географические познания не шли дальше р. Лены, Иркутска, Олекмы, Бодайбо и Якутска.
Но это еще были, просвещенные люди по сравнению с коренным якутским населением! По дороге мы как будто постепенно окунались в море невежества, темноты и умственной убогости. Таковы были результаты колонизации края российским царским правительством... Крестьяне и казаки объякутились. Рабочие добывали золото. Конторы "резиденций" и исправники доставляли золото в казну. Ни для якутов, ни для переселенцев, правительство ничего не сделало за сто слишком лет!
***
Итак, мы едем и мерзнем, часто бежим рядом с ямщиком, чтобы согреться. Умственная жизнь прекратилась. Наша работа - "ехать", наш отдых - есть и спать.
Наконец, мы доехали до Якутска. Привезли нас к полицейскому правлению, приняли и сейчас же сдали в руки товарищам, поселенным до нас в Якутске.
Они разместили нас у себя по квартирам, а часть на так называемой улусной квартире, т. е., в двух комнатах, специально снятых для того" чтобы приезжие из улусов товарищи имели где останавливаться. Постоянно заведывала этой квартирой скопчиха с мужем, и при них жил рожденный ими до оскопления сынишка.
