Для идеологии характерно:
- То, что она плотно загораживает сознание от бытия, непосредственно его определяющего, и от мышления, позволяющего индивиду свободно и исторически ответственно преображать собственное сознание. Идеология мимикрируется под бытие и под мышление, безоговорочно детерминируя и упрощая нашу душевную жизнь. (По тексту "Немецкой идеологии" ясно, что основоположники марксизма именно в этом смысле определяли всякую идеологию как "ложное сознание")
- То, что в идеологии неразличимо слипаются личные и коллективные предубеждения, умыслы и оказывается несбыточным действительно индивидуальное, самостоятельное мышление. Нет того зазора, в котором единственно осуществляется и обнаруживается несовпадение личности с самой собой, реализуется возможность самоизменения.
- То, что идеология, следовательно, просто неспособна обращаться на самое себя; она принципиально лишена картезианского сомнения и гегелевской рефлексии, даже в их психологических истоках.
- То, что идеология поглощает и болезненно разъедает все внутренние перегородки духовной культуры выедает самостоятельные голоса поэзии, доброты, соучастия, разума. Полифония духа исчезает, и остается монолитный идеологический напор и отпор. Но отсюда идет, может быть, самое основное свойство идеологии: она делает совершенно невозможным восприятие иного мышления, иного бытия в их абсолютной самобытийности и насущности для индивидуальной душевной жизни.
В идеологии несущественно исходное содержание мысли. Оно может быть религиозным, философским, социологическим, теоретическим - каким угодно. Это все едино. Реальным и действенным содержанием и значением идеологических инстинктов оказывается лишь сам механизм идеологизации, тождественный для всех форм идеологии. Механизм этот является самодовлеющим и противопоставляется собственным исходным началам - теории или философии, социальным определениям или религиозной интуиции. Идеология становится всесильной и поглощает все определения бытия и мышления в тех общественных структурах, в которых наименее развита социальная и философская гетерогенность, где в одних руках сосредоточивается экономическое, политическое, идейное всевластие.
Теперь сформулирую некоторые из определений идеологии в афористической форме, ориентированной на соотнесение с теми определениями нравственности, что были очерчены в предыдущем изложении:
Идеология - одна на всех (ею избранных, ее разделяющих). Нравственность всегда лична, существует только в общении "личность личность". И именно в личности и неповторимости нравственных перипетий заключена их всеобщность (не обобщенность).
Идеология - вектор, нацеленный от точки (индивида) на что-то и на кого-то (против чего-то и против кого-то). Этой безобъемной точке дает идеологический толчок некий обобщенный социальный медиум. Индивид сводится в идеологии к орудию, приему, образу действия, рычагу иных высших сил. Нравственность осуществима только в единстве внешнего поступка и внутренней рефлексии, свободного выбора и решения, мучений совести. Это - сфера внутренней свободы.
Идеология предполагает, что настоящее как бы исключено из бытия индивида, индивид должен им исходно жертвовать ради (во имя) будущего, кем-то для меня предназначенного. В нравственности мое настоящее (только им я полностью владею) вечно и бесконечно. Оно сосредоточивает в себе прошлое и будущее. Оно бесконечно ответственно. В нравственности человек не может быть средством. Он - всегда - цель (нельзя не вспомнить здесь Канта). Идеология безоговорочна. Нравственность - перипетий-на, это - средоточие сомнений и тайная свобода нравственного выбора.
Идеология способна только передаваться, внушаться, приниматься, диктовать внеличностные действия. Нравственность всегда - в этом поступке, в этом мгновении - рождается и укореняется заново как нечто извечное.
Каждое идеологически оправданное действие сразу же "уходит из меня", оставляя "место пусто". Нравственный поступок длится в моей душе вечно, преображая мое будущее и даже прошлое.
Это соотнесение и противоборство идеологии и нравственности глубоко укоренено в сознании человека. И однако...
