…Бужор долго стоял на берегу, провожая глазами уходившие корабли. Он знал — им предстоит долгий и трудный путь до победы. Не все они дойдут до конечного порта назначения. Сколько честных и пламенных сердец перестанут биться, сколько жизней оборвут вражеские пули, снаряды, шашки на поле боя…
Интернационалисты уезжали, уходили, уплывали из Крыма — их место было на поле боя. Бужор оставался. Из Севастополя с одним из последних транспортов он послал письмо в Москву.
«Часть нашей революционной фаланги, — писал он одному из руководителей Советского государства, — едет сейчас при очень трудных и опасных обстоятельствах в Новороссийск, а потом — в Москву. Ей поручено продолжать там нашу деятельность. Другая часть, к которой я принадлежу, остается на Украине с той же целью… Я остаюсь в России, оккупированной немцами, с намерением перегруппировать разбросанные наши силы и восстановить связь с нашими товарищами в Румынии: все это для нашей общей цели и общей борьбы. Мои взоры и мои надежды всегда были устремлены к Петрограду и Москве. Я попробую сделать все возможное для того, чтобы установить связь с революционной Россией».
Летом 1918 года Бужор вместе с А. Заликом и И. Оборочей перебрались в Одессу. Начался, пожалуй, самый напряженный период в жизни революционера — подпольная работа в Одессе среди румынских и французских солдат.
Немецкая, а затем французская, английская, греческая, деникинская и другие контрразведки, существовавшие тогда в Одессе, пытались выследить румынского революционера. Но опытный подпольщик больше полугода работал в Одессе, сбивая со следа ищеек. И все-таки в начале 1919 года белогвардейской контрразведке удалось арестовать Бужора.
Контрреволюционеры торжествовали. Об аресте Бужора писали одесские газеты, об этом городской голова Брайкевич сообщил на заседании городской думы.
Трудно сказать, почему белогвардейцы и оккупанты не расстреляли Бужора. Скорее всего не успели. Видимо, Бужора и всех находившихся в тюрьмах политических заключенных они собирались расстрелять перед самым уходом.
Но произошло то, чего никак не ожидали интервенты и белогвардейцы. Красная Армия была еще только на подступах к городу, когда на улицах Одессы закипели бои — это рабочие под руководством большевиков подняли восстание.
Вместе с другими заключенными прислушивался Бужор к выстрелам, доносившимся из-за толстых стен тюрьмы. Выстрелы приближались. Потом на какое-то время прекратились, и вдруг топот множества бегущих людей наполнил коридоры тюрьмы. Лязгнули замки, распахнулась дверь.
— Выходите, товарищи!
Бужор сразу все понял. Да, он знал, что произойдет в городе восстание, потому что сам до ареста готовил его.
Он шагнул вперед и сразу попал в объятия друзей.
А через час он уже участвовал в уличных боях, которые ускорили приход Красной Армии в Одессу.
Среди бойцов, освободивших Одессу, было немало румынских интернационалистов. Но румынские интернационалисты сражались не только на Украине.
По всему Восточному фронту прошли слова о роте румынских бойцов, которые сражались в районе Казани под командованием Богэой.
От Астрахани к Царицыну продвигался отряд, вошедший в историю гражданской войны России под именем Царевского.
Много славных дел на счету у этого отряда. Но одно из самых героических — бой в районе Сарепты.
Конница генерала Краснова наступала на Царицын. Измученные непрерывными тяжелыми боями красные конники Дмитрия Жлобы не могли оторваться от превосходящих сил противника. А белоказаки уже начали обходить красных. Если не задержать казаков — красная дивизия попадет в окружение и будет уничтожена. Но кто может задержать бешеную лавину озверевшего казачья?
И вдруг в районе Сарепты, на пути казачьего корпуса генерала Краснова, встала группа румынских интернационалистов под командованием Панаитеску. Румынская пулеметная команда стояла насмерть. Несколько часов длился бой пулеметной команды с целой дивизией белоказаков. Лавина за лавиной двигались белоказаки и, не выдержав огня, откатывались назад, когда начинала бить артиллерия. И только когда замолчал последний пулемет, когда погиб последний пулеметчик, белоказаки двинулись дальше. Но они уже не могли преследовать красных конников: слишком велики были потери.
