Эти три года - страница 30
«Товарищи солдаты и матросы! Что вы делаете на Востоке? Должен ли я разъяснять вам, какое грязное дело заставляют вас выполнять ваши генералы, слуги и соучастники капиталистических эксплуататоров? Неужели вы не знаете, что вы являетесь жандармами европейской буржуазии, палачами революционных трудящихся?»
Так писал из Москвы замечательный французский коммунист Жак Садуль.
Жак Садуль
Он приехал в Россию в сентябре 1917 года в качестве политического наблюдателя. Французское правительство поручило Садулю регулярно сообщать во Францию о положении в России. Капитан французской армии, привыкший добросовестно выполнять приказания, Жак Садуль внимательно наблюдал за всем, что творится в стране. И чем больше наблюдал он, тем больше проникался симпатией к русской революции.
Он стал сторонником революции, а вскоре — активным защитником ее.
Он встречался с В. И. Лениным. Эти встречи окончательно решили судьбу Садуля — он порвал с французской миссией, покинувшей в эти дни Россию, остался в Москве и вступил в Коммунистическую партию.
Обращаясь к французским солдатам, он призывал их: «Ни одного шага по русской земле против русского народа! Ни одного выстрела против русской революции!»
Французское правительство обрушило на Садуля лавину клеветы. Но оно не только чернило имя Садуля в газетах — за «измену» Садуль трижды заочно был приговорен к смертной казни.
В ответ на это французские коммунисты в ноябре 1919 года выдвинули Садуля кандидатом в палату депутатов. И 40 тысяч рабочих голосовали за Садуля,
После окончания гражданской войны буржуазные газеты Франции писали, что Садуль боится возвращения на родину. Но в это время он был уже в пути.
Его немедленно по прибытии арестовали. Снова поднялся народ Франции. Власти испугались, и военный трибунал, судивший Садуля, оправдал трижды приговоренного к смертной казни коммуниста.
Таков был Жак Садуль, бывший капитан французской армии, награжденный первым орденом Советской республики — орденом Красного Знамени.
В те дни — в начале 1919 года — он писал, обращаясь к французским солдатам и матросам:
«Отказывайтесь быть сторожевыми псами тронов и сейфов! Отказывайтесь сражаться против революционных народов! Всюду, где вы будете находиться, поддерживайте ваших братьев — рабочих и крестьян — в их борьбе за свободу… Долой диктатуру буржуазии!.. Да здравствует диктатура пролетариата! Да здравствует республика Советов!»
Горячие слова Садуля и его товарищей — французских коммунистов делали свое дело: все больше французских солдат и матросов тянулись к правде, старались узнать ее, понять. А для этого требовалось все больше и больше листовок. Тех, что привозили из Москвы, переправляя через фронт, было уже недостаточно.
И одесские подпольщики организуют свою типографию.
…Жанна подняла голову, разогнула онемевшую спину и снова склонилась над столом. Стопка исписанных мелким почерком листов уже лежала на краю стола. Но надо было написать еще несколько заметок. А потом отобрать письма французских солдат —
их теперь много приносили в редакцию газеты агитаторы, работавшие среди солдат и матросов.
За стеной спала хозяйка квартиры — милая старушка, вздрагивавшая при каждом выстреле на улице. Если бы она знала, что здесь, в ее квартире, за тонкой перегородкой создается тоже оружие! И какое оружие!
Через несколько часов пачка исписанных листков попадает в одесские катакомбы.
В Одессе почти все дома сооружены из известняка, или, как его еще называют, из камня ракушечника. А добывали его неподалеку от города. Рабочие вырубали в земле проходы, поднимали на поверхность камень, продвигаясь все дальше и дальше. Два столетия добывали тут камень, и за эти два столетия был вырыт огромный подземный лабиринт со множеством ходов, переходов, залов, галерей. Общая протяженность этого лабиринта 1800 километров, и даже хорошо ориентирующиеся в катакомбах люди рисковали заблудиться. Но зато и спрятаться было очень легко в этих катакомбах. Вот там и решил подпольный Одесский областной комитет партии устроить типографию.
В одном из залов установили печатный станок, потолок обтянули брезентом, чтоб пыль и крошки известняка не засоряли шрифт, — и типография заработала. По 24 часа в сутки работала подпольная типография, и скоро в Одессе появились тысячи экземпляров газеты «Коммунист» на русском и французском языках, множество листовок на русском и французском, греческом и румынском, польском и английском языках. И это было сильнее орудий.
