«Освобожденные от законов рынка, – пишет он, – интеллигенты жили в вымышленном, иллюзорном мире. Внешняя реальность, принимая облик постового, лишь изредка забредала в эту редакцию, жившую по законам „Игры в бисер“. Здесь рождались странные, зыбкие, эзотерические феномены, не имеющие аналогов в другом, настоящем мире».
Александр Генис часто употребляет такие выражения, как «подлинная жизнь», «реальность», «настоящий мир», что делает его рассуждения довольно забавными. Получается, что от совков, так подробно описанных в его статье, он отличается только тем набором галлюцинаций, которые принимает за реальность сам.
Если понимать слово «совок» не как социальную характеристику или ориентацию души, то совок существовал всегда. Типичнейший совок – это Василий Лоханкин, особенно если заменить хранимую им подшивку «Нивы» на «Архипелаг ГУЛАГ». Классические совки – Гаев и Раневская из «Вишневого сада», которые не выдерживают, как сейчас говорят, столкновения с рынком. Только при чем тут рынок? Попробуйте угадать, откуда взята следующая цитата: «Уезжая из Москвы, проезжая по ней, я почувствовал то, что чувствовал уже давно, с особенной остротой: до чего я человек иного времени и века, до чего я чужд всем ее „пупкам“ и всей той новой твари, которая летает по ней в автомобилях!»
Это не с последней страницы «Независимой газеты». Это из «Несрочной весны Ивана Бунина», написанной в Приморских Альпах в 1923 году. Тут даже текстуальное совпадение с Фаулзом, чья героиня ненавидит «новый класс» именно «со всеми его автомобилями». Только герой Бунина называет этот новый класс «новой тварью» и имеет в виду красных комиссаров. Еще один «совок» – сэлинджеровский Холден Колфилд, который мучает себя невнятными вопросами вместо того, чтобы с ослепительной улыбкой торговать бананами у какой-нибудь станции ньюйоркского сабвея. Кстати, и он отчего-то проходится насчет автомобилей, говоря о «гнусных типах… которые только и знают, что хвастать, сколько миль они могут сделать на своей дурацкой машине, истратив всего один галлон горючего…»
Миранда и ее друзья из романа Фаулза, совки Александра Гениса, Васисуалий Лоханкин и Холден Колфилд – явления одной природы, но разного качества. Совок – вовсе не советский или постсоветский феномен. Это попросту человек который не принимает борьбу за деньги или социальный статус как цель жизни. Он с брезгливым недоверием взирает на суету лежащего за окном мира, не хочет становиться его частью и, как это ни смешно звучит в применении к Васисуалию Лоханкину, живет в духе, хотя и необязательно в истине. Такие странные мутанты существовали во все времена, но были исключением. В России это надолго стало правилом. Советский мир был настолько подчеркнуто абсурден и продуманно нелеп, что принять его за окончательную реальность было невозможно даже для пациента психиатрической клиники. И получилось, что у жителей России, кстати, необязательно даже интеллигентов, автоматически – без всякого их желания и участия – возникал лишний, нефункциональный психический этаж, то дополнительное пространство осознания себя и мира, которое в естественно развивающемся обществе доступно лишь немногим. Для жизни по законам игры в бисер нужна Касталия. Россия недавнего прошлого как раз и была огромным сюрреалистическим монастырем, обитатели которого стояли не перед проблемой социального выживания, а перед лицом вечных духовных вопросов, заданных в уродливо-пародийной форме. Совок влачил свои дни очень далеко от нормальной жизни, но зато недалеко от Бога, присутствия которого он не замечал. Живя на самой близкой к Эдему помойке, совки заливали портвейном «Кавказ» свои принудительно раскрытые духовные очи, пока их не стали гнать из вишневого сада, велев в поте лица добывать свой хлеб.
Теперь этот нефункциональный аппендикс советской души оказался непозволительной роскошью. Миранда пошла защищать Белый дом и через некоторое время оказалась в руках у снявшего комсомольский значок Калибана, который перекрыл ей все знакомые маршруты непроходимой стеной коммерческих ларьков.
