Терпению его пришел конец. Стоило переступить порог собственного замка, как на него свалилась надоедливая девчонка, сующая нос не в свои дела, потом слуги изволили открыто выказать неодобрение его поведению, а теперь еще этот сосунок треплет ему нервы! Хорошо же начинается отдых, о котором он так мечтал!
Бенедик сердито нахмурился. А вот интересно, кто во всем виноват? — подумал он. И тут же нашел ответ: конечно, Ноэль Эмери, кто же еще? Теперь придется терпеть ее присутствие до самого Крещения! Запустив пятерню в густые длинные волосы, Бенедик в унынии заскрежетал зубами.
Воистину, его ждут самые долгие двенадцать дней в его жизни! Достанет ли у него сил перенести их?
Бенедик беспокойно шевельнулся, ощущая рядом с собою нечто теплое и мягкое. Сквозь пальцы его заструились волосы, напоминающие жидкое золото, а в ноздри ударил терпкий запах зелени и специй, смешанный с неуловимым и гораздо более тонким ароматом женщины.
Ноэль.
От нее исходило такое сладостное, ни с чем не сравнимое благоухание юности и свежести, каким ему не доводилось наслаждаться ни разу в жизни. И — Боже! — она в его кровати! Тепло ее нежного тела окутывало тело рыцаря, и он купался в волнах блаженства, хотя и не мог вспомнить, когда возлег с нею и что случилось дальше.
Значит, следует освежить свою память, и сделать это как можно скорее, с улыбкой на губах подумал Бенедик и, по-прежнему не раскрывая глаз, прижал к себе Ноэль, ощущая ладонью ее гладкую шелковую кожу. Как же она гибка, как податлива, как…
Рука Бенедика сомкнулась вокруг простыни. Очнувшись, он широко распахнул глаза и тут же удивленно заморгал. Затем, ничего не понимая, огляделся. Незнакомая комната, в очаге догорают поленья, стены окрашены слабым светом зарождающегося дня. А самое главное — рядом никого нет. Никого…
Внезапно память вернулась к нему, а вместе с нею и мучительное воспоминание о тех видениях, что дразнили его перед тем, как он проснулся. Ноэль. В его постели. Образ девушки был настолько реален, что на мгновение Бенедику вновь почудилось, будто он чувствует мягкое, волнующее прикосновение ее бархатной кожи… Бенедик рывком сел в кровати; дыхание шумно срывалось с губ, грудь ходила ходуном.
Быстро оглядев опочивальню, рыцарь с облегчением перевел дух: в комнате не было никого, кроме Аларда, мирно посапывающего на циновке возле двери. Бенедик с отвращением передернул плечами и провел ладонью по волосам. Выходит, Ноэль… его ощущения, радость обладания прелестным юным телом — все это было лишь сном.
Никогда прежде Бенедик не видел снов.
Тряхнув головой, он отмел неприятное воспоминание, будто никакого сна не было вовсе. В конце концов, все объясняется донельзя просто: во-первых, он не привык спать в удобной широкой кровати, на белоснежных простынях; во-вторых, он наконец-то вернулся в Лонгстоун, а тут, вместо благословенного отдыха, на него навалилась куча проблем — с вездесущей девицей Эмери во главе. Что же удивляться, если сон его был беспокоен? Нужно просто выкинуть все из головы. Забыть и жить дальше.
Да будет так! — решил Бенедик, вылез из кровати и начал облачаться в свое платье.
— Эй! Хватит спать, — ворчливо бросил он Аларду.
Тот нехотя сел и тут же, охнув, схватился за голову. Конечно, усмехнулся про себя Бенедик, перебрал вчера эля, вот и мается похмельем. Рыцарь не останавливал оруженосца накануне, но и теперь сострадания к нему не ощущал. Ничего, выйдет на свежий воздух и очухается.
— Что? Что такое? — пробормотал Алард, силясь разлепить глаза. — Что-нибудь случилось?
— Ничего особенного. Просто уже рассвело, а значит, как тебе известно, пора вставать.
Юноша раскрыл наконец один глаз, устремил его на своего господина и издал протяжный стон.
— В такую рань? Но мы же сейчас не в походе и не на поле боя!
— Истинно, но нам предстоит много дел.
Алард вздохнул и, как тряпичная кукла, повалился назад, на циновку. Потом, видимо, для того, чтобы поскорее прийти в чувство, с силой треснул себя кулаком по лбу.
— Прошлым вечером вы, мой господин, искупались в горячей душистой воде, отлично поужинали, а потом возлегли почивать на самое мягкое ложе во всем христианском мире, устланное самым тонким бельем. Так какая же нужда заставила вас, сэр рыцарь, подняться в столь ранний час, да еще в столь ужасном расположении духа?
