Пок поднялся на ноги и потянулся. На такое он и не рассчитывал. Он взглянул на часы – едва перевалило за полночь. Выключил телевизор, снял свою цветастую рубаху, скинул голубые джинсы и прошел в душ. Еще через несколько минут натянул линялую красную пижаму и лег на кровать. Выключил свет.
Мысли его вернулись к тому моменту, когда он проник в бунгало. Открыть замок на задней двери оказалось делом нехитрым. Он стал ждать в темноте. Она приехала в 21.25, как он и предполагал: слышал, как Льюк Уильямс шепотом поведал об этом другому члену клуба, они сидели за стойкой в баре, а Пок разливал им напитки. Он спрятался за шторами в большой спальне. Она разделась. Беззаботно швырнула чулки, и они упали в двух шагах от его укрытия. Он надеялся на свои руки, но она сама подбросила ему орудие убийства…
В соседний гараж заехала машина. Он выскользнул из-под одеяла и выглянул наружу, чуть отодвинув занавеску.
Чак и Мег шли к своему домику. Хлопнула дверь, послышался невнятный рокот голосов.
Он снова растянулся на кровати.
Завтра… последнее убийство… потом – урожай.
Какое-то время он лежал без сна, строя свои планы. Что ж, все идет, как задумано. Через неделю в его карманы потекут деньги.
С думами о деньгах он погрузился в сон.
В пентхаузе мэра Хэдли, на крыше городского муниципалитета, горел свет.
Было 2.33.
Хэдли только что избавился от Хэмилтона и других газетчиков. Они здорово его допекли – он был взбешен и бледен, на лбу выступил пот.
Его жена Моника, сорокатрехлетняя хранительница очага, женщина разумная и очень приятная, сидела в кресле чуть в сторонке. Напротив мэра расположился шеф полиции Террелл.
– Лоусон, дорогой, постарайся успокоиться, – увещевала Моника. – Тебе нельзя так волноваться. Ты ведь знаешь…
– Успокоиться? – взорвался Хэдли. – Успокоишься тут! Ты что, не понимаешь, что из-за этой катавасии я могу работы лишиться? Какой к черту покой? По городу гуляет маньяк-убийца!
Моника и Террелл переглянулись.
– Но, милый, даже если ты вдруг потеряешь работу, стоит ли так убиваться?
Хэдли сжал кулаки и со свистом втянул в себя воздух, стараясь побороть раздражение.
– Ты не понимаешь, Моника… прошу тебя, иди спать. Мне надо поговорить с Фрэнком.
– Я все понимаю, Лоусон.
– А я говорю нет! Ты не можешь понять одну простую вещь: весь город сейчас – как растревоженный улей!
– В самом деле? – Она поднялась и грациозной походкой подошла к окну, из которого открывался прекрасный вид на жилые дома-небоскребы, окружавшие здание муниципалитета. Свет горел лишь в нескольких окнах. – А мне кажется, что почти все спят спокойным сном. Если кто и растревожен, так это горстка журналистов да ты.
– Моника, прошу тебя, иди спать!
– Да, разумеется. – Она улыбнулась Терреллу, потом направилась к двери. – Для Лоусона нет ничего важнее благополучия наших горожан, Фрэнк, – сказала она от двери и скрылась.
Последовала долгая пауза, затем Хэдли заговорил.
– Моника не в состоянии оценить возможные последствия. Ты-то понимаешь, что завтра нас с тобой могут вытряхнуть из наших кресел?
Террелл достал трубку и начал ее набивать.
– Ты так считаешь? – Он посмотрел на Хэдли. – Все никак не мог сказать тебе одну вещь, Лоусон. Моника ушла, теперь скажу. По-моему, ты ведешь себя, как старуха, которой мерещится, что у нее под кроватью мужчина.
Хэдли залился краской.
– Это ты мне говоришь? – гневно вопросил он, но Террелл выдержал его взгляд, и мэру удалось взять себя в руки. – Не смей со мной так разговаривать!
– Что сказано, то сказано, – примирительно произнес Террелл. – Теперь послушай меня для разнообразия. – Он зажег трубку, с удовлетворением затянулся и лишь тогда продолжил: – Я уже пятнадцать лет как шеф полиции. Мне на этой работе пришлось понавидаться всякого. И то, что у нас завелся псих, совершивший два убийства, еще не причина для паники, а ты ударился в панику. В любом городке время от времени появляется псих – ты знаешь это не хуже меня. Ничего уникального в этом нет.
Хэдли вдавил кончики пальцев в лоб.
– Но ведь это происходит в Парадиз-Сити!
– Верно. А чем Парадиз-Сити отличается от других городов? Я скажу тебе чем. Парадиз-Сити – сюда приезжают порезвиться самые богатые, самые высокомерные, самые вульгарные и самые неприятные люди во всей стране. И вот здесь появляется убийца: лиса среди золотых гусей. Случись такое в любом другом городе, ты бы и читать об этом не стал.
