— Нелегко ей пришлось… Остаться вдовой в девятнадцать лет!
— Да, нелегко, но она справилась! Вернулась в Петербург и стала преподавать теперь уже в Николаевском сиротском институте. Чтобы не сойти с ума, Анна начинает записывать все, что помнила о медицине двадцатого века. В одна тысяча восемьсот пятьдесят седьмом году вновь вышла замуж, на этот раз за капитан-лейтенанта Иванова, родила ему троих детей и почти двадцать лет вела тихую жизнь домохозяйки. Ведь тогда для женщины быть врачом было неуместно и непозволительно. В одна тысяча восемьсот семьдесят втором году одной из первых, несмотря на возраст, поступила на Женские медицинские курсы, которые успешно закончила четыре года спустя. С началом Турецкой войны уехала вслед за старшим сыном в Болгарию и работала там в армейском госпитале при штабе армии в Горно-Студенах. Там она познакомилась с Николаем Ивановичем Пироговым и с этого момента начала активную учебно-медицинскую деятельность. Практически Анна Николаевна создала современную школу неотложной помощи. Основатель и бессменный директор Женского медицинского института в Петербурге, автор нескольких фундаментальных работ по медицине. Умерла в одна тысяча восемьсот девяносто девятом году. Замечательная была женщина — нас познакомил великий князь Сергей Александрович в одна тысяча восемьсот девяносто пятом.
— А он-то как ее разыскал?
— Ну князюшка у нас меценат и благотворитель! Анна Николаевна была представлена ему как лучший специалист Мариинской больницы. А дальше — дело техники, он ее вычислил и вышел на контакт.
— Почему же она не сразу стала вести свои записи? Ведь это бесценный материал!
— Я однажды спросил ее об этом. А она грустно так улыбнулась и сказала, что пыталась убежать от судьбы…
— Что касается водителя того злосчастного грузовика, из-за которого вы все здесь оказались, то его следы обнаружились совершенно случайно. — Белоусов встал, подошел к инкрустированному золотом комоду и извлек оттуда удивительный экспонат: модель тягача с прицепом из светлого дерева на темной подставке. — Вот! Из березы вырезано и на деревянных шпильках и рыбьем клею собрано.
Я наклонился, чтобы рассмотреть получше. Сделано было весьма искусно, с большим вниманием к деталям, вплоть до зеркал заднего вида. На решетке радиатора вырезана надпись «Scania», а на бампере табличка с номерным знаком…
— Откуда это у вас, Василий Илларионович?
— Из Холмогор! Это работа поморского корабела Касьяна Шергина. Старик умер двенадцать лет назад, а модель я у его сыновей выкупил — сам ездил в Холмогоры разузнать подробности. У них такого добра много — машины, самолеты, корабли, здания. Насколько я понял, перенос случился в одна тысяча восемьсот тридцать девятом или сороковом году. Коч,[171] на котором поморы шли на промысел, попал в шторм, и его выбросило на камни. Молодому Касьяну перебило обе ноги — по тем временам тяжелейшая травма. Однако он очень быстро оправился, хотя так и остался хромым на всю жизнь. Старики вспоминали, что парень странно переменился, замкнутым стал, говорил непонятно, но это списали на последствия болезни. В море Касьян ходить уже не мог, и его взяли подмастерьем к плотникам-корабелам. Так он всю жизнь и прожил в Холмогорах, женился, родил шестерых детей, внуками обзавелся. Уважаемым человеком был, но с одной только странностью — любил из дерева мастерить поделки непонятные и удивительные.
— Действительно удивительные! Просто чудо какое-то!
— Талант у него был! И немалый! В одна тысяча девятьсот восьмом году, когда я со следственной бригадой появился и стал про него расспрашивать, мне вручили старую тубу из вощеной кожи — старик завещал отдать, ежели будет таковой случай! А в тубе было письмо от Руслана Сергеевича Захарченко, тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года рождения, — крик души человека, заброшенного в иное время…
— А как вы на него вообще вышли? В Холмогорах-то?
— Мне из Архангельска один из сотрудников привез сувенир: Спасскую башню Московского Кремля, вырезанную из дерева и со звездой вместо орла на шпиле… То ли старик, когда мастерил этот шедевр, напутал что-то, то ли намеренно сделал не так, как есть, а как могло бы быть. Не знаю…
