- Что тут у вас? - Спрашиваю его.
- Да пулемет германский, вашбродь! Откуда-то справа бьет, прямо наскрозь дым! Нас и подранило. Мы тяжелых-то в воронку стащили, а троих - наповал.
- Ясно! Из десятой проходил кто?
- Были. Дальше пошли - из ваших, вроде, никого не зацепило!
- Это хорошо!
Подползаю к краю воронки, выглядываю: уже видны остатки немецкого проволочного заграждения. Колючка в восемь колов снесена практически начисто - на немногих уцелевших столбиках лишь жалкие обрывки. Знатно наши пушкари поработали.
Впереди, шагах в десяти лежат убитые. Не повезло мужикам.
Передаю автомат Савке, и пытаюсь в бинокль разглядеть, откуда по нам ведут огонь.
Облом. Все скрыто дымом и пылью.
Хотя, если рассуждать логически, пулемет может быть только между участками наступления - нашего и соседнего. Причем ближе к нам, иначе стрелял бы по Сибирцам.
- Ладно! Пошли! - забираю у ординарца оружие.
Первым выскакивает Жигун, за ним - мы. Перебегаем до следующего укрытия. Здесь уже наши. В двух соседних воронках расположились младший унтер-офицер Рябинин и шестеро солдат. На дне нашей воронки - еще один убитый. Лежит навзничь, широко раскинув руки, на груди несколько темных пятен. Лицо закрыто каской.
- Кто? - вместо приветствия спрашиваю у унтера, кивая на труп.
- Орехов… - просто и коротко отвечает он.
- Другие потери есть?
- Никак нет! Там у кольев, в воронке, еще пятеро наших. Успели добежать, а нас накрыло. Пулемет-то с перерывами бьет. - Рябинин вздохнул.
Глядя на его вытянутую унылую физиономию, почему-то вспомнил Ослика Иа. Жалкое душераздирающее зрелище. Вот не повезло человеку с внешностью, хоть и служака он отменный. Спокойный, расчетливый.
- Что думаешь делать?
- Обождем, пока он по нам пулять перестанет, и поползем, по трое.
Тем временем, над нашими головами засвистели пули, сбивая с развороченного края воронки комья земли.
Вот гад! Пристрелялся!
Вдруг, откуда-то сзади раздалось резкое и короткое 'банг'! Потом еще раз - 'банг', и пулемет, подавившись очередным патроном, смолк.
Мы с Рябининым одновременно высунулись посмотреть - что и как? Сзади, у нашего предыдущего укрытия, маячил клепаный щит сорокасемимиллиметровки Гочкиса. Артиллеристы подоспели вовремя.
- Чего сидим? Кого ждем? - Я сразу взбодрился. - Пошли! Вперед!
Еще один кроткий бросок и мы в воронке посреди бывшего проволочного заграждения. Тут уже никого нет - ушли вперед. Дождавшись остальных, двигаемся следом. По пути замечаю еще несколько убитых.
Наши? Не наши?
Еще полсотни шагов короткими перебежками и мы сваливаемся в полузасыпанную немецкую траншею.
- Фух… - С трудом пытаюсь отдышаться. - Дошли…
4
Оглядываюсь.
Со мной четырнадцать человек. Гренадеры распределились по окопу, изготовившись к бою.
Кругом картина полнейшего разрушения - траншея местами обвалилась, местами отсутствует вообще… Справа от нас разбитый прямым попаданием блиндаж - из под расщепленных бревен торчат тощие ноги в ботинках с обмотками. Еще несколько убитых в немецком 'фельдграу' застыли в различных позах у лежащего на боку, среди измятых патронных коробок и обрывков лент, пулемета МГ-08.
Огневая завеса создаваемая нашей артиллерией ушла вперед. Но несколько орудий бьет гранатами и шрапнелью по немецким траншеям метрах в двухстах правее нас. Обеспечивают фланг. Огонь русской тяжелой артиллерии стал еще глуше - гасят дальние тылы.
- Вашбродь! Наши идут! - окликает меня Рябинин.
С лева по окопу пробираются несколько человек, один из них с ручным пулеметом на плече. Впереди, низко наклонив голову, идет некто с автоматом в руках и тремя унтер-офицерскими лычками на погонах. Шмелев? Точно - Шмелев!
- Добрались?
- Так точно, вашбродь!
- Потери есть?
- Четверо раненых. Один - тяжелый. Мы его вынесли. Я, там, у хода сообщения, второе и третье отделение оставил, прихватил пулеметчиков, да и вас двинулся искать.
- Кого-нибудь из девятой роты встретили?
- А как же. Там раненых с десяток. И один часовой - пленных охраняет.
- Пленных? И много пленных-то?
- Дюжины две будет. И новых тащат и тащат. Я уж думал, тут всех поубивало, ан нет - есть живые-то. Токмо, очумелые совсем. Не соображают ничего.
