— Я здесь родился и люблю каждую пядь этой земли, но живу в Челси на Лейсбрук-Плейс. Кенберн-Вейл не нравится моей супруге. Настанет день, когда я добьюсь своего. У меня мечта сделать из него новый Ньюхемпстед; он станет преемником фешенебельного Челси. Я смогу сделать это, смогу! — Он снова воздел руку, задев ею ветку падуба, с которой на них обрушился дождь пыли. — Хочу показать людям все, что здесь есть на самом деле, то, что скрыто за грязью, накопившейся за век, — прекрасные фасады, большие скверы… Я конечно же мог бы показать вам кладбище, только не думаю, что у вас есть время, и… ну, в общем, это довольно… я не в состоянии…
— Убийство, — сказал Уэксфорд, интуитивно почувствовав причину. — Это убийство на какое-то время испортило ваше отношение к нему?
— В каком-то смысле — да. Да, испортило. — Дербон одобрительно взглянул на собеседника. — Вы очень умны, если догадались об этом. Понимаете, все усугубляется тем, что именно эта девушка приходила ко мне в поисках работы. Я сам беседовал с ней. То, что ее тело положили в эту могилу, представляется мне осквернением. — Он пожал плечами. — Давайте не будем говорить об этом. Что вы думаете вон о том сооружении? — спросил он, указывая на здание из песчаника. — Возведено в 1855 году, и никаких следов готики, при этом утрачено искусство соперничества с классикой, и здесь налицо эксперимент с византийским стилем. Обратите внимание на длину этих колони… — И, подхватив Уэксфорда под руку, он погрузился в лекцию об архитектурных стилях, пересыпая ее специальными словами и терминами, которые Уэксфорду почти ни о чем не говорили. Некоторая неразбериха, возникшая в голове слушателя, передалась рассказчику; он внезапно остановился и сказал: — Я вам надоел.
— Нет-нет, что вы! Просто я не очень сведущий в этом человек, но все очень интересно и увлекательно.
— Правда? — Президент «Нотберн пропертиз» явно не привык к такой чуткой аудитории. — Вот что я вам скажу, — увлеченно продолжил он, — что, если нам встретиться как-нибудь вечером? В Лейсбрук-Хаус. Я покажу вам карты этого места, каким оно было сто пятьдесят лет назад. У меня есть документы, касающиеся этих старых домов, которые действительно вас заинтересуют. Что вы об этом скажете?
— С большим удовольствием.
— Давайте подумаем: сегодня вторник. Что, если в субботу вечером? Приходите в половине девятого, немного выпьем и вместе посмотрим карты. А сейчас, может быть, подвезти вас куда-нибудь?
Но Уэксфорд отказался от последнего предложения. Этот человек был так добр и радушен, что представиться ему сейчас инспектором, да еще связанным с полицейской частью Кенберн-Вейл, означало бы оказаться в его глазах шпионом.
Однако вместо того, чтобы вернуться в полицейскую часть, Уэксфорд пошел в восточном направлении вдоль Ламмас-Гроув, решив отыскать магазин «Ситансаунд». Припаркованная полицейская машина указала ему на магазин раньше, чем вывеска. За рулем сидел сержант Клементс. Он радостно поприветствовал Уэксфорда:
— Вы уже пообедали, сэр?
— Я подумал, что смогу сделать это в вашей столовой, — ответил, усаживаясь рядом с ним, старший инспектор. — Что вы мне посоветуете?
— Я всегда стараюсь обедать дома, если есть возможность. Я живу здесь за углом. Мне нравится видеться с мальчишкой — ведь он уже спит, когда я возвращаюсь с работы.
— Вашим сыном?
Клементс ответил не сразу. Он пристально смотрел на молодого человека, выгружавшего что-то из фургона «Ситансаунд», но Уэксфорду показалось, что сержант делает вид, будто отвлекся от разговора, поэтому повторил свой вопрос. Здоровый розовый цвет щек Клементса сменился темно-красным. Откашлявшись, он объяснил:
— На самом деле мы хотим его усыновить. Нам дали его на три месяца — испытательный срок, но его мать уже подписала согласие, и на будущей неделе мы получим постановление. — Руки сержанта медленно скользили по рулю. — Если его мать передумает, это, наверное, убьет мою жену.
Его растерянность и неуверенность передались и Уэксфорду, однако в этом он ничем не мог помочь собеседнику.
— Ну, если она дала согласие…
— Да, конечно, сэр. Именно это я и говорю жене. На девяносто девять процентов это так. Все оформлено в официальных инстанциях, но бывает, что родные матери меняют решение в последнюю минуту, и тогда суд на их стороне, даже если эта мать давала письменное согласие.
