— Теперь она вся твоя. Хотя, если честно, ума не приложу, зачем она тебе понадобилась. Я бы за нее ни гроша не дал.
Пенелопа досадливо поморщилась и пробурчала:
— Не тебе говорить, проклятый урод…
Крэтчитт же, пожав плечами, заметила:
— Зато она чистая и свежая. У меня найдется множество клиентов, готовых платить золотом только за это. Один из них уже сделал заказ именно на нее, но он прибудет только утром. А на эту ночь у меня на нее другие планы. К нам прибыли очень богатые джентльмены, и они ищут чего-то совершенно особенного. Их дружок вот-вот угодит в брачный капкан, и они решили сделать ему подарок, который он надолго запомнит. И эта девица отлично подойдет.
— А разве тот, другой, не хочет взять ее нетронутой?
— Он будет уверен, что взял ее девственницей. А теперь — убирайтесь. Нам с девочками надо… упаковать этот подарок.
Как только похитители вышли за дверь, Пенелопа спросила:
— Миссис Крэтчитт, вы хотя бы представляете, кто я такая? — Она очень гордилась тем, что сумела придать своему голосу должное высокомерие.
Однако на миссис Крэтчитт ее тон не произвел ни малейшего впечатления. Она с усмешкой ответила:
— Я прекрасно знаю, что ты та самая дуреха, которая ужасно разозлила богатую леди.
— Имейте в виду, я леди Пенелопа…
Пенелопе так и не удалось представиться, поскольку миссис Крэтчитт крепко ухватила ее за подбородок, заставив открыть рот, и тут же начала вливать ей в горло какую-то жидкость из изящной серебряной фляжки. А две женщины помоложе тем временем держали девушку за плечи, чтобы она не могла ни вывернуться, ни отстраниться. Пенелопу охватила паника — она не хотела глотать это зелье, но ничего, абсолютно ничего не могла поделать. И ее полная беспомощность в этой ситуации еще более усугубляла страх и отчаяние.
А потом она вдруг начала понемногу успокаиваться, хотя женщины продолжали делать свое дело — раздели ее догола, наскоро протерли губкой, смоченной в ароматной воде, и одели в кружевной просвечивающий наряд, который вызвал бы у Пенелопы отвращение, если бы не зелье, которым ее опоили. Скорее всего в нем содержалось какое-то наркотическое вещество — только так можно было объяснить тот факт, что сейчас она лежала, улыбаясь трем гарпиям, готовившим ее к жертвоприношению.
— Ну вот, теперь ты сладенькая и чистенькая, не так ли, милая? — приговаривала Крэтчитт, распуская пленнице волосы.
— Какая же ты… злобная сука… — пробормотала Пенелопа с блаженной улыбкой.
Одна из женщин захихикала, и Крэтчитт больно ударила Пенелопу по щеке. Та снова улыбнулась и добавила:
— Когда мои родные узнают о том, что ты со мной сделала, ты поплатишься за это так, что даже твои мерзкие мозги измыслить не смогут.
— Ха! Ведь твои родственнички тебя мне и продали, глупая девчонка!
— Я говорю не об этих родственниках, а о моих настоящих… О кровных. На самом деле я не удивлюсь, если они уже сейчас что-то заподозрили. Возможно, они уже почувствовали, что со мной случилась беда.
— Не болтай глупости!
«А может, действительно лучше помолчать?» — спрашивала себя Пенелопа. В ее затуманенном сознании еще оставалось достаточно здравого смысла, чтобы не заговорить о том, что руки у Крэтчитт по локоть в крови. Скорее всего хозяйка борделя решила заставить болтливую пленницу замолчать навечно лишь для того, чтобы на всякий случай обезопасить себя. Наркотический дурман связывал Пенелопу по рукам и ногам не хуже любых цепей, но даже в этом состоянии Пенелопа понимала, что сейчас спастись ей не удастся.
Когда Крэтчитт и ее помощницы закончили свое дело, сводня выпрямилась и, окинув Пенелопу придирчивым взглядом, заявила:
— Что ж, теперь я начинаю кое-что понимать.
— Что ты можешь понимать, невеста Вельзевула? — пробурчала Пенелопа.
Крэтчитт нахмурилась и, сжимая кулаки, тихо сказала:
— Понимаю, почему та красивая леди хочет от тебя избавиться. Поверь, ты дорого заплатишь за свои оскорбления, моя девочка. И очень скоро. — Миссис Крэтчитт достала из большого саквояжа, что принесла с собой, четыре шелковые ленты и передала их своим помощницам. — Привяжите ее к кровати, — приказала она.
