Его ярко-синие и совершенно невинные глаза были широко распахнуты.
Эштон почувствовал, что густо краснеет, а такое с ним случалось не часто. Старшие мальчики громко расхохотались, и Эштон, нахмурившись, покосился на друзей, почти не пытавшихся скрыть свои усмешки. Вновь посмотрев на малыша, Эштон невольно подумал о том, насколько обманчивой порой бывает внешность. Но так ли невинен этот ангелочек? В синих глазах малыша плясали озорные искорки, наводившие на мысль о том, что Пол если и не вполне понимает смысл того, что говорит, то вполне понимает, что говорит что-то очень неприличное.
— В тот момент я не ожидал, что у меня появится компания, — пробурчал в ответ Эштон.
Мальчик смотрел на него все так же пристально.
— А вы и впрямь большой, как конь?
— Пол, помолчи!
Пенелопа с подносом в руках вошла в комнату и приблизилась к столу. Пол, сидевший на столе, поспешно спрыгнул на пол. Поставив на стол блюдо с фруктами и тарелку с печеньем и пирожными, Пенелопа мысленно поблагодарила судьбу за то, что на нее вдруг накатило желание приготовить что-то вкусненькое. Не хватало еще, чтобы в доме не нашлось совершенно ничего такого, что можно было бы предложить гостям. Этот визит и без того давал ей немало поводов для смущения.
Приготовив все к чаю, Пенелопа строго взглянула на Пола, смотревшего на нее с ангельской кротостью, — то был верный признак того, что мальчик что-то замышлял. Но она решила, что отчитает его позже, — ей не хотелось, чтобы этот разговор состоялся в присутствии пяти джентльменов, сидевших в гостиной.
— Будьте любезны, мальчики, покиньте комнату, — сказала Пенелопа. — И передайте остальным, чтобы не пытались сюда пробраться. Я все равно запру дверь. — Мальчики переглянулись и нахмурились — было очевидно, что им ужасно хотелось подслушать разговор взрослых, а дверь гостиной была на редкость толстой и основательной.
— Ты отдашь им все пирожные? — спросил Пол.
— Нет, милый. А теперь, пожалуйста, уйдите.
Взглянув в сторону двери, Пенелопа поняла, что за ней уже столпились все ее воспитанники — гувернер мальчиков, Септимус, конечно же, не смог их удержать. Она хотела прикрикнуть на них, но тут на помощь ей пришел Артемис. Он разогнал своих кузенов, затем принес в гостиную кофе и чай, после чего поклонился гостям и направился к двери, попутно выпроваживая не желавших уходить Пола, Дариуса и Стефана. Когда он плотно закрыл за собой дверь, Пенелопа, пытаясь успокоиться, принялась разливать чай и кофе. Друзья виконта представились, и каждый из них вежливо поклонился и поцеловал ей руку. После этого гости уселись за стол.
Пенелопа же все никак не могла успокоиться. Она ужасно нервничала, когда друзья виконта представлялись. Чтобы запомнить их имена, она пыталась сохранить в памяти какую-нибудь отличительную черту каждого из них. Корнелл Финчем — высокий, светловолосый, импозантный — как она знала, третий сын герцога. Брант Маллам, граф Филдгейт, — красивый темноглазый брюнет. Уитни Парнелл, барон Райкрофт, — весельчак и дамский угодник: по крайней мере казался таковым, пока не заглянешь в его серые глаза — холодные как сталь. Виктор Чесни, барон Фишертон, — русый и кареглазый — на первый взгляд не обладал ни одной запоминающейся чертой, но улыбка преображала его. Что же касается виконта Радмура, то при одном лишь взгляде на него сердце Пенелопы сжималось и она с трудом удерживалась от вздоха. Причем все пятеро были холостяками, так что мамаши, пытавшиеся сбыть с рук своих дочерей, наверное, пришли бы в ярость, если бы узнали, что все эти молодые джентльмены собрались в ее гостиной.
Усевшись на единственный свободный стул, Пенелопа еще больше смутилась. Тот факт, что свободное место оказалось рядом с Радмуром, только усугублял ситуацию. Ведь он видел ее почти обнаженной, а она видела его во всей ослепительной наготе. Увы, в правилах хорошего тона, каковым ее когда-то учили, ничего не сообщали о том, как следует вести себя в такой ситуации. И уж тем более она не знала, как следует поддерживать вежливую беседу с джентльменами, которым было известно, что она лежала в борделе, привязанная к кровати.
