Когда Клара увидела роскошный лимузин Габриэля, ироническая усмешка тронула ее губы. Они точно были противоположностями. Он выставлял напоказ свои познания, свое богатство, играл на своем обаянии, своей красоте. Она мало что знала, была бедна как церковная мышь и к своей красоте старалась привлекать как можно меньше внимания. Габриэль ее скорее раздражал, и, несмотря на это, ее влекло к нему, и она на себя сердилась. Она привыкла быть себе хозяйкой, справляться со всеми своими чувствами, и собственная овечья покорность ей очень не нравилась. В машине она сидела молча и следила за пробегающими мимо улицами.
Габриэль расценил молчание Клары как свой провал. Он девушке не понравился, и этим все сказано.
Он довез ее туда, куда она сказала, и остановил машину неподалеку от большого, мрачного, строгого дома. Вышел из машины и проводил ее до асфальтовой дорожки к подъезду.
— Извини меня, пожалуйста, — сказал он.
— За что?
— За поведение. У меня единственное оправдание: я еще никогда не встречал такую девушку, как ты.
— Не сомневаюсь, — язвительно усмехнулась Клара.
— О чем ты подумала?
— Такую малообразованную, — продолжала усмехаться она.
— Хватит издеваться! Я имел в виду совсем другое — твою манеру держаться, взгляд, вообще тебя…
— Поняла! Довольно! — Она подняла руку, прерывая поток.
— Но я говорю правду! Я такую никогда не встречал! Ты естественная, незащищенная, чувствительная, уязвимая. Я привык иметь дело с доступными девушками. Видишь, я все говорю как есть.
— Им достаточно промурлыкать две строчки из песенки?
— Представь себе! — засмеялся он. — Ты сочла, что я самонадеянный болван и пошляк.
Кларе хотелось возразить. Сказать, что и она догадалась о его уязвимости, но почему-то промолчала.
— Я не такой, каким показался тебе сегодня вечером. Мне кажется, я вообще-то лучше.
Последняя надежда. Утопающий схватился за соломинку. По дрогнувшим губам, по напряженному взгляду Клара поняла, что Габриэль не рисуется, и он понравился ей еще больше.
— Не сомневаюсь. Думаю, в следующий раз я познакомлюсь с настоящим Габриэлем.
— В следующий раз? Ты… не против меня еще раз увидеть?
— Если ты не против.
Лицо Габриэля осветилось счастливой улыбкой.
— Созвонимся? — предложила Клара.
Они обменялись телефонами, и Габриэль поцеловал ее в щечку.
— Честное слово, я просто счастлив, что тебя встретил.
— А какой песней ты прощаешься?
— Не смейся надо мной, пожалуйста!
Она ответила лукавой улыбкой, помахала на прощание рукой и побежала по дорожке.
* * *
Габриэль был так взволнован, что не мог уснуть, прокручивая в памяти каждую минуту встречи и кляня себя за промахи. Потом стал придумывать, что мог бы сказать или сделать, чтобы понравиться Кларе. Но теперь уже ничего не поправишь. Провал. Полный провал. Хотя нет, не полный, она же согласилась с ним еще раз увидеться.
Он налил себе виски, снова сел на канапе, закурил и впервые отдал себе отчет в своей странной лихорадке. Никогда ни от одной девушки его так не лихорадило. Одного часа с Кларой хватило, чтобы он перестал себя узнавать.
Ему очень захотелось позвонить ей, сказать что-то такое, что сгладило бы негативное впечатление, попросить о новой встрече. Но он не решился. Побоялся. Потому что явно был не в себе и опять мог ляпнуть что-то несуразное, и тогда Клара лишила бы его выданного авансом доверия.
И тут ему пришла в голову замечательная мысль. Внутренний голос возражал и удерживал, но Габриэль все-таки взял мобильник и написал:
Готов на все, лишь бы и дальше тобой восхищаться.
И было первое свидание, первый поцелуй, первая ночь — события, свидетельствующие о рождающейся любви, вехи, отмечающие серьезность их истории.
Обычно у Габриэля память об этапах любовных встреч испарялась сразу после прощания. Радужные мыльные пузыри, которым он умел радоваться, исчезали без следа. Но с Кларой он дорожил каждой минутой, хотел сберечь драгоценные мгновения, запечатлеть их в душе и в памяти навсегда. Они были мигами творения, и время не имело над ними власти.
Когда Габриэль осознал это, то понял, что полюбил.
Они были актерами, для которых пробил их час, героями романа, который станет их жизнью.
