В таких вот коробках симпатичные девушки-японки, часто улыбаясь и кланяясь, подают морякам в магазинах всяческие сувениры: фирменные зажигалки, дорогие ручки или же что-нибудь из мужской галантереи, например, запонки и булавку для галстука. Впрочем, и ручки, и галстук с булавкой у капитана Кузнецова были… Открыв сейф, капитан кинул в него папку с документами, отдельным ключом отпер специальный ящик для ценностей и положил в него привезенную с собой коробку.
Уже закрывая сейф, Кузнецов вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Капитан быстро обернулся к иллюминатору. Показалось, что кто-то не узнанный мелькнул за толстым стекло и пропал. Или же не было там никого?
"Нервы, – подумал капитан. – Скорее бы все закончилось!"
Закрыв каюту, Кузнецов отправился в кают-компанию. Чувство близкой опасности уже прошло, но оставалась какая-то тягостная расслабленность.
– Ну, как там наши фирмачи поживают, Павел Артемьевич? Не возмущались, что мы им столько минтая привезли? – спросил Цапко, блаженствовавший над кружкой кофе.
– Ты, Дмитрий, не балаболь, – оборвал его Кузнецов. – Фирмачи свое дело знают. Ты лучше позаботься, чтобы рабочая команда была на месте. Разгрузку в десять начнем, – И повернулся к старшему механику Луценко, сидевшему за соседним столом. – Завтра утром ставь людей на бункеровку. Сколько думаешь брать?
– Тонн шестьдесят. Это если с запасом, – ответил "дед", не задумываясь.
– Возьмем сто. Лишним не будет…
Без четверти десять на судне появился японец-стивидор. Осмотрел уже раздраенные трюмы, оценил состояние груза. На ломаном английском объявил условия разгрузки: русские работают в трюмах, японцы – на берегу, они же складируют груз в ангаре-холодильнике. Все ясно? Ровно в десять ноль-ноль ближайший сорокаметровый "GANZ" повернул свою стрелу к "Академику Елистратову", и началась разгрузка – отлаженная и четкая, только успевай пот со лба утирать.
Уже под утро из глубин трюма выгрузили партию картонных коробок, до этого скрытую от любопытных глаз брикетами минтая. Коробки загрузили в рефрижератор и тотчас же вывезли с территории порта. Выполнив все формальности, связанные с приемо-сдаточными документами, второй помощник отправился отсыпаться после бессонной ночи. Ушел и стивидор, улыбаясь, как и полагается японцу, хотя устал он ничуть не меньше, чем Цапко.
– Сколько у нас за "железом" собирается? – спросил утром у "чифа" Кузнецов. – Пятнадцать?
– Семнадцать, Павел Артемьевич, – поправил тот.
– Оформляй пропуска. Только предупреди: если кто после шести вечера свою "тачку" в порт пригонит – пусть пеняет на себя: грузить не будем. Пусть сам тогда с докерами договаривается!
Узнав, что ночью в порту разгрузилось русское судно, торговцы подержанными автомобилями уже с утра дежурили у въезда на территорию порта. Безошибочно определив, что вот эта группа возбужденно-радостных парней и есть потенциальные покупатели машин, торговцы взяли их в кольцо и перешли к активным рекламно-торговым действиям.
– Кённици-ва!.. Трасите, таварисся!.. Hello, seamen! – на смешанном русско-японско-английском диалекте заверещали торговцы. – What do you want to bay? A car? O, more cars? It,s wonderful!
Рынок подержанных автомобилей располагался тут же, у проходной. На отгороженной площадке рядами стояли подержанные автомобили, смотревшиеся после предпродажной подготовки так, что любо-дорого взглянуть. Покупатели разбрелись по площадке. Они открывали дверцы машин и садились в мягкие велюровые кресла. Они включали двигатели и сосредоточенно слушали их работу. Они опускали стекла и рассматривали протекторы. Они прикуривали от электрозажигалок и жали на тормоза.
Словом, они вели себя так, как и должны были вести себя покупатели, после бесконечно долгих, на десятилетия растянувшихся поисков вдруг случайно наткнувшиеся на нужный им товар. Дилеры это понимали и терпеливо ждали, пока моряки осмотрят машины со всех сторон. А впрочем, что там смотреть? Все на месте, и масло из картера, представьте себе, не капает. Значит, берем, Вася? Берем, Петя! Я – вот эту, с эмалированными бамперами, а ты – вон ту, с рекламной наклейкой на стекле.
