Лишь одно ее смущало: она постоянно ощущала на себе упорные, наглые взгляды незнакомых мужчин. Один из них, тот, что помоложе, откровенно дерзко глазел на нее, многозначительно при этом усмехаясь. Другой глядел исподлобья, нахмурясь, зло, как волк. Он был невысокого роста, широкоплечий, слегка сутулился; одну бровь рассекал шрам.
Когда Галунка убрала со стола, уже стало смеркаться. Вернулись домой дядюшка Митуш и Аго, нужно было и их накормить.
— Вам еды не осталось, все съели, — засмеялась Галунка, но было видно, что ей неловко перед своими батраками: лицо ее покраснело. — Вашу долю пришлось гостям отдать. Ничего, как-нибудь сегодня потерпите… Но я вам оставила хлеб с брынзой. Хлеб совсем свежий…
Она поставила на стол миску с брынзой и положила хлеб.
Дядюшка Митуш без лишних слов уселся за стол, где до этого ели остальные слуги, и принялся за еду, но Аго насупился и наотрез отказался есть:
— Не буду и все тут, — сердито проговорил он. — Разве мы не работали?.. Целый день крошки во рту не было… Как это можно голодными нас держать… Все брынза да брынза…
Галунка удивленно взглянула на него.
— Другим так пирог, а нам… что ж, мы, значит, не люди.. Не хочу… Не хочу эту соленую брынзу…
— Не хочешь, как хочешь, — рассердилась Галунка и ушла.
Спустя некоторое время она вернулась, чтобы прибрать со стола и застала Аго в той же позе.
— Аго, но ты ничего не ел, — сказала она. — Я поставлю тебе хлеб вот здесь, на окошке. Проголодаешься — съешь.
— Не буду есть хлеб, — закричал Аго, поднимаясь с места… — Найдите себе других слуг, чтоб на вас работали… Голодными работали… А я ухожу. Найду себе других хозяев. Все брынза да брынза… — от злости Аго уже не говорил, а прямо рычал.
Покраснев от гнева, он отправился в поле, толком не ведая, куда идет. Как раз в этот момент покидали поместье и двое односельчан Панко. Они немного замедлили шаг, прислушиваясь к крикам Аго, а потом громко сказали:
— Прощай Панко, не поминай лихом!
— Прощайте, привет там нашим! — так же громко ответил им Панко.
Крестьяне вышли со двора и направились в сторону, противоположную той, куда побрел Аго. Галунка с облегчением вздохнула. В этот момент она не думала об Аго, просто радовалась, что незнакомцы уходят. Особенно страшным казался тот, со шрамом! Галунка вернулась в комнату и подергала крышку сундука, чтобы убедиться, что он заперт. С тех пор, как они стали торговать продуктами, в доме скопилось много денег, и эти деньги не давали ей покоя. «Нехорошо поступает Васил, что оставляет меня одну, — думала Галунка. — Хорошо, хоть Панко здесь».
Уже совсем стемнело, и на Галунку снова напал страх. Она не выдержала и побежала в сарай. Ей нечего было там делать, но она должна была еще раз убедиться, что слуги там, и что она не одна. В сарае спокойно работали Панко и дядюшка Митуш. Галунке стало смешно и стыдно за свои опасения. «Я ведь не одна, здесь столько людей», — сказала она себе и вернулась в дом. Но все же хорошенько заперла все двери.
А Аго никуда не убежал, как грозился, а пошел к волам, в поле, где их оставили пастись. Вечер был темным, и хотя на дворе стояла поздняя осень, в небе вдруг сверкнула молния, прогремел гром, и заморосил тихий мелкий дождь. Аго разозлился, что не взял с собой пастушью накидку — ямурлук и теперь промокнет до нитки. Мысленно он все еще продолжал ругаться с Панко — не было в мире человека, которого бы он ненавидел больше, чем Панко, — а перед глазами стояла та половинка каравая, которую Галунка оставила Аго на окне. Аго не выдержал и повернул к поместью. Он только хотел взять ямурлук, и снова уйти, чтобы не думали, будто он смирился. Раз ему не дают есть, он умрет с голоду, но просить не станет.
Аго совсем промок, когда добрался до места. Войдя в сарай, он с удивлением увидел там свет — кто-то поставил на полочку, прибитую к стене, зажженный фонарь. На окне по-прежнему лежал хлеб — там же, где его оставила Галунка. Аго схватил краюху и впился в нее зубами. Потом присел на корточки и принялся откусывать большие куски и глотать их, почти не прожевывая. Вскоре от краюхи осталась лишь одна корочка. Аго очень устал и, прислонившись к большой корзине, незаметно для себя уснул с открытым ртом. Гуси, спавшие в сарае, проснулись, загоготали и потихоньку стали подбираться к храпевшему Аго. Одна гусыня подошла совсем близко, посмотрела-посмотрела, склонив голову, и выдернула корочку хлеба из руки Аго. Другие гуси бросились ее отнимать и толкнули вилы, прислоненные к стене. Вилы ударили по фонарю, и он упал наземь.
