"Классовый подход" послереволюционного времени стал прикрытием для бурного размножения всевозможных русофобских вирусов и, естественно, не способствовал системному пониманию русской истории XVI века. И после краткосрочной обороны русских рубежей в позднесталинское время историки опять скатились в примитивные либеральные оценки московской истории в стиле "страна рабов, страна господ". Позднесоветские и постсоветские «специалисты» вдруг стали рассматривать "опричный террор" как причину сокращение пашни в центральных и северо-западных регионах Руси в 1560-1580-х годах. Меж тем, серьезные исследователи еще в 19 веке установили, что причиной запустения центра и северо-запада был отлив населения на юго-восток — в регионы с более плодородными почвами, которые были присоединены к Московской Руси в период царствования Ивана Грозного. Кстати, этот царь вдвое увеличил территорию России; земли, присоединенные Иваном Васильевичем, стали нашими навсегда — в отличие от приобретений, совершенных петербургской империей. На землях, которые собрал Иван Грозный, затем столетиями происходил очень быстрый рост российского населения, равного которому не было ни в одной стране Старого Света. Терпимость к другим конфессиям и культурам, что являлось "визитной карточкой" царя Ивана IV (и что было так несвойственно Западной Европе), стало матрицей устойчивости российского государства. Даже в Смуту недавно присоединенное Поволжье не пробовало отложиться от России и, более того, послало бойцов для освобождения всей страны от интервентов и «воров». Смута не разнесла Россию на кусочки также и потому, что феодальный сепаратизм был вырван Иваном Васильевичем с корнем…
Московская Русь XVI века нуждается даже не в честном историке, а в честном географе. Мало мальский естественный подход показывает, что внешне- и внутрисистемные ограничения превращали мобилизационные инструменты в единственный способ выживания русского государства. Всесильное государство было по сути органом самоэксплуатации народа во имя выживания. Именно поэтому ни одно произведение устного народного творчества не представляло Ивана IV, как несправедливого и своекорыстного правителя. Не возмутилось против царя и дворянское войско — многочисленное и вооруженное поместное дворянство, обладающее органами самоуправления. Царь Иван был безусловно жестоким человеком и, скорее всего, эмоциональный склад его личности не соответствовал его исторической функции. Но он вполне соответствовал нравам своего времени, когда уничтожение являлось основным способом разрешения конфликтов, как на государственном, так и на бытовом уровне. Скажем, «гуманный» европейский суд давал «вышку» за кражу курицы, и те же европейцы сбегались на зрелище жестокой казни типа варки фальшивомонетчика в масле, как на финальный футбольный матч.
Нельзя не пройти и мимо ртутной интоксикации царя Ивана. Это стремительно разрушало его психику, так же как и тело. Любимые рассуждения либеральных историков про "лечение сифилиса" не проходят. Иван был отравлен, как и его мать Елена Глинская, как и его первая жена Анастасия Романова; исследование останков цариц показало такой же «меркуриализм», как и у царя. Похоже, боярство вело против царского дома настоящую химическую войну, и это не могло осуществиться без помощи иностранных "специалистов".
16 век, и особенно эпоха Ивана IV, были осевым временем нашей страны. Царь Петр во многом исполнил то, что собирался сделать царь Иван. Впрочем, поздние петербургские властители творили «империю» в виде рыхлой коллекции регионов и национальностей, скрепленной только вестернизированной бюрократией и привилегиями окраин. Напротив, Иван IV, в случае успеха, сформировал бы национальное государство, nation-state, наподобие европейских.
Если б царь Иван выиграл Ливонскую войну, то весь мир сегодня выглядел иначе.
Итак. Большая часть Ливонии становится русской. Некоторые земли были бы переданы, как вассалу, датскому принцу Магнусу. Тем самым, Иван получил бы поддержку датского флота для разгрома шведов, ганзейцев и поляков на Балтике. Альтернативная Русь оказалась бы гораздо более "выдвинутой в Европу", более вовлеченной в морскую торговлю и колониальные захваты, чем историческая Российская империя. Прибалтика, северо-восточная Польша и южная Финляндия стали бы не привилегированными нерусскими автономиями, как это было в Российской империи, а обычными русскими краями. Высвободившиеся после разгрома Ливонии силы были бы направлены Иваном на разгром Крыма. По Дону и Днепру спустилились бы в Азовское и Черное моря русские суда, построенные при помощи датчан, с датскими навигационными офицерами. Крымское ханство было бы разгромлено ударами с моря. В Россию не пришло бы крепостное право, потому что крестьяне уходили бы на плодородные и безопасные земли в Причерноморье, а государство не нуждалось бы в развитии поместного дворянского войска и поместной системы.
