На сей раз она не потрудилась постучать. Она видела достаточно раздетых мужчин, чтобы отбросить ложную скромность.
Помещение заполнял свет нескольких канделябров, обставлена она была мебелью по моде десятилетней давности, а потому комнатой, вероятно, мало пользовались. Д'Омбросса стоял перед вешалкой, на ней — его камзол и жилет, у ног — скомканная мокрая сорочка. Его обнаженное тело напоминало мрамор. В руках он держал сухую сорочку, хмурясь на нее так, словно не был уверен, что сумеет справиться с нею сам.
Когда он увидел Ленор, складка на лбу стала глубже.
— Опять вы! Да кто вы такая? Гарпия, решившая меня терзать?
— Вы сказали, у вас есть веская причина быть бессердечным. Кто-то украл ваше сердце.
— Если и так, какое вам дело?
Он изменил позу, незаметно подчеркивая ширину плеч, мускулистые контуры торса. Перед ней был мужчина, уверенный в своей сексуальной привлекательности, мужской силе.
Серебряная цепочка покалывала Ленор пальцы и легко поднялась над ее головой. В сиянии свечей рубиновое сердце пульсировало. Угол его рта скривился, марая красоту черт.
— Это что? Дар любви?
— Это сердце. — Она сделала шаг к нему так, как подходила бы к напуганной лошади. — Оно может стать вашим. Я предлагаю его вам в дар. Возьмите его и вновь станьте цельным. Любите, как любили когда-то.
Он замахнулся на нее сорочкой, хлестнул, как кнутом. Рукав зацепил рубин и вырвал цепочку из рук Ленор.
— Сентиментальная дура! Зачем бы мне… или любому разумному мужчине… вообще желать чувствовать? Мне что, самому напрашиваться на муки и унижения? Не хочу видеть ни его, ни вас! Убирайтесь! — Когда же Ленор помешкала, он добавил: — И забирайте с собой эту побрякушку!
Рубин помаргивал, уютно примостившись в гнезде из складок. Подобрав его, она бежала, оглушенная поражением.
Я потерпела неудачу, думала она, раскачиваясь в такт повозке на пути домой. Как рассказать о случившемся Элизабет? Невыразимо жестоко будет передать ей ответ д'Омброссы. Но ведь и промолчать или солгать она не может. Элизабет ждет рассказа. Она будет цепляться за каждое слово, как за кроху надежды.
Да гори он в аду!
Ленор коснулась драгоценного камня, который снова висел у нее на шее. Внезапно и непрошено ей пришло на ум, что д'Омброссе не нужен ад, ведь собственный он носит с собой, куда бы ни пошел. Мысль показалась ей печально отрадной.
Повозка почти достигла скромных ворот Хасленд-холла. В окне Элизабет горел свет.
Ничего не поделаешь. Она должна подняться к сестре. По крайней мере, у нее есть сестра, а у Элизабет есть она, и это немалая причина для благодарности. У нее даже, возможно, будет толика отцовской любви.
Бедный д'Омбросса.
Завернувшись в толстую вязаную шаль, Элизабет читала в кресле у камина. Поэзия, предположила Ленор, когда сестра закрыла книгу. С улыбкой Элизабет подняла взгляд. Ее кожа, когда Ленор поцеловала ее в щеку, показалась прохладной.
— Как видишь, мне гораздо лучше, — сказала Элизабет. — Мне ужасно стыдно, что я причинила вам столько неприятностей. Ты вернулась домой! Отец мне рассказал… он снова произносит твое имя!
Устроившись на табурете, Ленор упивалась неожиданным потоком болтовни.
Элизабет опустила глаза.
— Я ведь всегда болтала, верно?
— Да, милая.
— Тогда говори ты. Как твое путешествие? Как ты провела вечер?
— Неплохо. — Сестры обходили занимавший обеих вопрос, как фехтовальщики, нежелающие вступать в поединок. Нервы Ленор все еще были напряжены после перепалки в бальной зале и случившегося в салоне. — Я вернулась с бала в Эллсуорт-мэнор.
Элизабет сложила руки на коленях. Ленор увидела, что это не книга стихов, а жития святых.
Бедная Элизабет.
Молчание повисло, затянулось.
— Он не хочет меня видеть, — сказала жалобно Элизабет. — Ты не смогла заставить его передумать…
— Я не смогла заставить его чувствовать.
— У него нет сердца! И даже если… даже если бы он ко мне вернулся, как я могла бы верить, что он больше меня не оставит?
Подыскивая нужные слова, Ленор сняла с шеи рубиновое сердце.
— Ты… — начала она, но Элизабет прервала ее с нехарактерным для нее жаром:
— Не попрекай меня этим ничтожеством! Я не хочу знать! Это неважно! Мое собственное поведение было не лучше! Подумать только: я убивалась по любовнику, который существовал только в моем горячечном воображении! Я вздыхала, и хныкала, и умирала от любви, как дама в балладе. Но люди ведь не умирают от разбитого сердца, верно?
