Эзикиел пробурчал что-то о проклятии и велел ему:
— Оставь работу. Не дай им оказаться между тобой и домом.
Дэвид послушно отступил.
— Фермер, извините, — начал мужчина. — Мы с женой пытаемся добраться до ее семьи под Спрингфилдом. И я надеялся, вы сможете уделить нам немного топлива.
— Сожалею, но у нас есть только то, что необходимо для фермы, — ответил Эзикиел.
Мужчина вздохнул.
— Нам много не надо… Хотя бы литр, на дорогу хватит. Любого жидкого топлива — этилового или метилового спирта, дизеля, растительного масла, бензина… Даже пол-литра поможет.
Эзикиел покачал головой.
— Если вы и ваша жена голодны, мы можем дать вам еды.
— Нет, — тоже покачал головой мужчина, — мы не голодны. — Он повернулся к мотоциклу, и Дэвид вздохнул было с облегчением.
Но мужчина резко обернулся. В руке его оказался пистолет, который он направил на Эзикиела.
— Если вам хватает для трактора, то можете поделиться литром.
Дэвид услышал, как жужжание пчел изменилось. Он знал, что они реагируют на запах ружейного масла, маркеры страха в поте Эзикиела, а быть может, и на другие факторы, которые ему не удалось выцедить из прочтенных статей.
Пока мужчина грозил пистолетом, женщина надела на него шляпу пасечника, расправив сетку на плечах. Покончив с этим, она достала кусок сетки побольше и накинула ее себе на шлем, укрыв себя и ребенка.
Эзикиел проговорил спокойно, но отчетливо:
— Дэйв, беги. На веранду.
Дэвид рванулся вперед. Краем глаза он увидел, что Эзикиел бросился в другую сторону. До него донесся грохот выстрела, и он заметил, что Эзикиел прыгнул в канаву.
Гул сторожевых пчел стал громче. Он заполнил всю ферму, как вода разливается по земле. Всего лишь через несколько секунд жужжание было уже таким оглушительным, что Дэвид не слышал даже, как бежит по траве. Зная, что попытка укрыться от стрельбы будет самоубийственной, он прибавил скорости.
Позади закричал мужчина.
За этим криком боли тут же последовал еще один выстрел. Дэвид принялся вилять влево-вправо, но выстрел оказался последним.
Крики, однако, продолжались. Раздались и женские вопли. За те тридцать секунд, что потребовались Дэвиду добежать до дома, он услышал полную смену интонаций: боль, гнев, мольба.
Мольбы продолжались довольно долго, прорезаясь даже через ужасающий гул рассвирепевших сторожевых пчел. Дэвид был рад, что находится достаточно далеко, чтобы разобрать слова.
Наконец он достиг защищенной веранды, ворвался внутрь, захлопнул дверь и закрыл ее на замок.
Захария, появившийся лишь несколько мгновений после Дэвида, дернул за ручку. Удивленный, что дверь не поддается, он собрался потянуть сильнее.
— Нет, — выдавил Дэвид, задыхаясь от бега. — Не открывай дверь.
В глазах Захарии мелькнуло понимание, и он осторожно отпустил ручку.
— Что произошло?
— Семья. На мотоцикле. Хотели топлива. Достал пушку.
Бросив взгляд через лужайку, Дэвид увидел газонокосилку, но людей не разглядел. Воздух был полон черного и оранжевого.
— Отец?
— Прыгнул в канаву, когда началась стрельба.
Из-за угла дома появилась Найоми с винчестером. Она молча протянула его Захарии, который тут же передернул затвор, дослав патрон в патронник — однако цели у него не было.
А затем они услышали младенческий плач.
— У них был ребенок? — спросил Захария и помчался вслед за Найоми, которая побежала при первом же звуке.
Поднялся Эзикиел и тоже поспешил к вопящему ребенку. Из своего укрытия Дэвид разглядел, как все трое возились, чтобы высвободить младенца из перевязи и понадежнее закутать в защитную сетку. Найоми схватила крохотный сверток и побежала к дому, но крик ребенка уже перешел в задыхающийся хрип.
Когда она добежала до дома, младенец уже затих.
Дэвид провел ночь на веранде, вслушиваясь в гул пчел, чья ярость не утихла. Он смог заснуть лишь через несколько часов.
Первый час он не переставая думал о ребенке. Он слышал его предсмертные хрипы. Потом донесся крик Эзикиела, чтобы принесли аптечку против пчелиных укусов, и Дэвид представил, как миссис Уэр делает бесполезные инъекции адреналина и антигистамина.
Но смерть младенца занимала мысли Дэвида лишь какое-то время. Постепенно их направление сменилось. Он принялся думать о том, что произошло бы, если бы его семья подверглась подобному нападению. И что происходило — когда убили дедушку, а дядя Уолтер потерял руку.
