Обследуя остальной корабль, в отсеке, напоминавшем физическую лабораторию обилием безусловной электроники (куда ни глянь, циферблаты, шкалы и плоские экраны; готов поклясться, среди прочего там был даже миниатюрный образчик сканирующего электронного микроскопа из двадцатого столетия), мы нашли вторую маленькую мумию. Она парила над самым полом, пришвартованная к нему лишь лоскутом кожи; задранная нога беззастенчиво демонстрировала ее принадлежность к женским особям, хотя там, где когда-то полагалось быть груди, кожу сосборило так, что складки могли оказаться чем угодно.
Я нагнулся, приглядываясь. Ильва ехидно усмехнулась:
— Погодил бы, пока вернемся на «Бентодин». Мой клон наверняка лучше, чем это.
Я возвел очи горе. Иногда мне кажется, что компьютер вот-вот доконает меня подначками. Но опять-таки «ткань ЦНС человека»…
Третьей находкой стало своего рода произведение искусства — хрустальный куб с живописной скульптурной группой внутри. Четверо совершеннейших землян, опять в усыпанной блестяшками парашютной сбруе и головных уборах из перьев, вооруженные мечами и копьями, окружили… м-м… какую-то тварь. Она отдаленно напоминала гигантскую голову. Голову высотой около двух футов (если роста этим мужичкам положить те же восемнадцать дюймов, что у здешних мумифицированных трупов). Голову на восьми крабьих ногах, грозившую копейщикам парой огромных клешней.
Ну и рожа! Большущие выпученные глаза; две вертикальные щелки вместо носа; рот, похожий на сфинктер… Я невольно хихикнул — и напоролся на недоуменный взгляд клона.
Калдан? Тогда кто эти человечки — минаниансы?
Ильва-«камея» сказала:
— И которого же Берроуза ты вспомнил, Уильяма С. или Эдгара Райса?
Я начисто забыл про анальную пишущую машинку из «Голого завтрака»[6], но Ильва ничего не забывает. Не умеет забывать.
Единственное помещение, обнаруженное нами на корме корабля, пустовало, если не считать предмета, внешне схожего со стоячим бронзовым зеркалом на универсальном шарнире, позволявшем крутить его туда-сюда. У «зеркала» было тяжелое с виду основание, а на раме — панели управления, опять с начертанными на них мнимыми письменами, которые мы видели в других местах.
Мы переступили порог. «Камея» вдруг подернулась частой рябью помех, почти скрывших картинку. Сквозь их гудящий треск прорывался голос Ильвы. Шагнув обратно в коридор, я сказал:
— Ну и?..
Ильва откликнулась:
— По-видимому, отсек очень мощно экранирован.
Дубль-Ильва доложила:
— Частотный диапазон нашего канала связи на секунду сильно сузился.
Мы зашли обратно. Изображение Ильвы снова распалось и исчезло. Дублерша сказала:
— Не волнуйтесь, у нее всегда остается канал срочной связи. Все обойдется.
Лицо у нее было вполне безмятежное. Пока сознание-хозяин на месте, я полагаю…
А еще я полагаю, что эта большая кнопка… Я потянулся к ней, но Дубль-Ильва вмешалась:
— Разумно ли это, мистер Зед? Я ухмыльнулся.
— Мне случалось рисковать, и почти всегда удачно.
Почти всегда. Не каждый раз. Я вдавил кнопку.
Дубль-Ильва сообщила:
— Связь прервалась. Лучше вернуться в коридор и взглянуть, нельзя ли…
Бронзовое зеркало вдруг сверкнуло, и на миг его затянула радужная круговерть; она пролилась на пол, окатила стены и исчезла, зеркало же преобразилось в…
Я обомлел:
— Да ладно!
Когда радуги рассеялись, бронзовое зеркало приобрело сходство со светящейся дверью в воздухе, с немыслимой дверью, почти скрытой в венке бледно-розового тумана; за ней уходила вдаль трехмерная панорама — серо-зеленый пейзаж, трава, клочки леса, деревья с чешуйчатыми стволами и папоротниковыми листьями. В просветах между деревьями виднелось желтоватое небо. Все расплывалось в зыбкой белесой дымке.
Дубль-Ильва сунулась в проем и посмотрела по сторонам.
— Для творения художника что-то слишком затейливо.
Подступив ближе, я отметил, что перспектива изменилась, как на очень хорошей голограмме, и потянулся туда, где прежде блестела поверхность зеркала. Дубль-Ильва встрепенулась:
— Мистер Зед! Позвольте мне!
Я с улыбкой обернулся и мотнул головой.
— Это мое приключение, золотко. Ильва знает.
— Но…
Я продолжил движение, не сомневаясь, что наткнусь на твердь. Разумеется, рука прошла насквозь, космоперчатка под запястьем смешно болталась внутри изображения. Я опустил взгляд к дисплеям скафандра, к окошку газоанализатора. Незначительные изменения в составе кислородно-азотно-гелиевой смеси, углекислого газа существенно прибавилось. Я нырнул в дверь. Сервомоторы скафандра пронзительно взвыли. Я обеспокоился.
