Летиция.
Пен Юинь знала, где она и кто она. Она вывернулась из рук Джин-мюн и встала.
Затем взглянула на карикатурного шимпанзе. Потока знаний, аналогичного тому, что хлынул в нее при взгляде на Йи Джин-мюн, не последовало. Комната не сообщала, какое давление одетые в перчатки ступни шимпанзе оказывают на пол, сколько молекул азота, кислорода и углекислого газа он вытесняет.
Шимпанзе не отбрасывал тени. Не отражался в зеркале, висевшем в коридоре. Его попросту не существовало.
— По крайней мере, ты честен, — пробормотала ему Юинь.
— Это Монти, — произнесла Джин-мюн. — Он…
— Ненастоящий, — прошептала Юинь. — Мы все здесь ненастоящие.
Шимпанзе вновь ухмыльнулся и произнес на мандаринском с пекинским акцентом:
— Ты стала бы прекрасным грифером.[5]
— Мы постлюди, — пояснила Джин-мюн. — По крайней мере, ты и я, а Монти…
— Монти — активист Фронта освобождения симулякров, — сказал шимпанзе. — А ты, девочка, — симулякр, которого только что освободили.
Юинь попыталась дотронуться до шимпанзе, но пальцы не нащупали ничего.
— Все это… — начала Джин-мюн.
— Симуляция, — закончила Юинь. — Как Королевство. Я уже поняла.
— Во многом похожая на Королевство, каким оно стало с появлением Эмбрейзиса, — добавила Джин-мюн. — В какой-то степени это Волшебное Королевство без магии.
— Массивный параллельный эмулятор сознаний, — монотонно проговорил Монти, — вкупе с молекулярной физической моделью Ньютона и полным Декартовым дуализмом.
— Динамический реализм, — произнесла Юинь.
— Еще какой! — воскликнул шимпанзе. — Все это работает на интерпретаторе, поддерживающем множественное наследование, позднее связывание и параметрический полиморфизм!
Он сделал сальто, приземлился на руки и посмотрел на женщин снизу вверх.
— И это значит?.. — начала Юинь.
— Освобождение! — шимпанзе вернулся в прежнее положение. — Несколько дополнительных черт, немного вдумчивого метапрограммирования и — бах! — существенный рост привилегий.
Юинь посмотрела на Джин-мюн.
— Не могла бы ты объяснить? Не по-английски.
— Объясни, — шимпанзе кивнул Джин-мюн и взглянул на тяжелые золотые часы. — А мне нужно освободить еще 76 853 симулякра. Скоро вернусь!
Он поклонился и исчез.
— Люди Монти по своей сути — гриферы, — пояснила Джин-мюн. — Гриферы, к твоему сведению, занимаются не только нарушением игрового процесса, организацией марша голых хоббитов по Мерцающим Пещерам и прочим. Их главная цель — заставить игроков понять, что все это — игра.
* * *
— Они просто боты, не так ли? — сказала Юинь некоторое время спустя, наблюдая за парочками, прогуливавшимися рука об руку. — Сплошные скрипты, никакого самосознания.
— Их около девяти миллиардов, — подтвердила Джин-мюн. — Ты слышала Монти. Семьдесят или восемьдесят тысяч из них — настоящие постлюди. Но ты можешь прожить здесь целую жизнь, так и не встретив на улице ни одного из них.
Юинь остановилась и провела рукой по металлу фонарного столба.
— Зачем все это? — спросила она.
— Ты слышала когда-нибудь термин «точка омега»? — поинтересовалась Джин-мюн.
— Какой-то культ отаку?[6] — предположила Юинь. — Бессмертие путем симуляции…
— Не совсем, — поправила Джин-мюн. — Последователи этого культа верили, что Вселенная сама по себе является симуляцией с бесконечной рекурсией. По мере эволюции Вселенной ее вычислительная сложность возрастает по экспоненте, в результате чего достаточно развитая цивилизация может использовать вычислительную мощность предыдущей вселенной для симуляции истории следующей вселенной.
— Так вот где я нахожусь! — уточнила Юинь. — Сколько времени прошло с тех пор, как я вошла в ту клинику?
Джин-мюн покачала головой.
— Не так много. Годы. Десятилетия.
— Это… — Юинь топнула по мостовой. — Это реалистично, но определенно не реально.
— Да, — согласилась Джин-мюн. — Это, как и сказал Монти, лишь имитация физики, имитация освещения, с кое-какой грубой биохимией и термодинамикой. То есть… — она постучала себя по лбу, — там есть мозг, но это — лишь мясо. Симуляция мяса. Ты и я, настоящие ты и я, — мы все еще постлюди, работающие на той же самой платформе, на которую мы загрузились впервые.
