– Скажите, капитан, разве все это не кажется вам прекрасным? Он не ответил, и Сьюзен, повернувшись в его сторону, увидела,
что уотессунец, погрузившись в глубокую задумчивость, тоже вглядывается во мрак.
– Простите, вы что-то спросили? – сказал он, очнувшись. Вместо того, чтобы повторить свой вопрос, Сьюзен проговорила:
– Я думаю, у каждого человека есть свое особое место, с которым он сроднился и без которого не мыслит себя. Все мы можем восторгаться другими, быть может, более красивыми местами, но родной край всегда остается ближе и милей. Оканогган-Лип – моя родина, и здесь мои корни. Вы меня понимаете?..
– Да, – кивнул Гротон.
– Значит, вы в состоянии понять, что мы испытываем и что означает для нас эта ваша… этот ваш план. Конечно, мы можем много рассуждать, сколько труда мы вложили в эту землю, спорить о размере компенсации и прочем, но в действительности мы просто пытаемся как-то заглушить нашу боль. Истина, капитан, заключается в том, что мы любим наш город, нашу реку, нашу долину… Каждый из нас накрепко привязан к этой земле, и разорвать эту связь очень и очень непросто.
Капитан Гротон молчал так долго, что Сьюзен перестала раскачиваться и пристально посмотрела на него.
– Да, я понимаю, – сказал он.
— Правда? – переспросила она, не в силах совладать со всколыхнувшейся в сердце надеждой.
— Я понимаю, – повторил он. – Но это ничего не изменит. Мне очень жаль, Сьюзен.
Сдерживая разочарование, она вглядывалась в его бугристое лицо. Теперь, когда она немного привыкла к уотессунцу, он уже не казался ей вылепленным из глины и камней. Даже фигура его как будто стала немного изящнее. Вот он совсем по-человечески нетерпеливо взмахнул рукой и сказал:
– Ну почему вы, люди, так любите выражать недовольство? Можно подумать, вы жить не способны как-то иначе – чтобы не протестовать, не сопротивляться, не бороться с неизбежным! Со стороны это выглядит очень незрело, по-детски и к тому же серьезно осложняет жизнь и вам, и нам.
— Но, капитан, согласитесь: есть вещи, с которыми нельзя не бороться!
— Например?
— Глупость. Злоба. Несправедливость.
— Все, что вы перечислили, – с горечью перебил он, – является неотъемлемой частью мироустройства. Такова природа вещей, и мы не в силах ее изменить.
— И вы не стали бы даже пытаться? – спросила Сьюзен.
— Жизнь – вещь жестокая. Только глупцы могут верить в справедливость. И тех, кто пытается за нее бороться, не ждет ничего, кроме крушения иллюзий.
— Быть может, у вас это действительно так, – медленно сказала Сьюзен, – но мы, люди, устроены иначе. Мы способны даже мириться со злом, покуда нам кажется, что оно нами заслужено. Каждый человек постоянно борется за справедливость – и для себя, и для общества в целом. А если бы вы нам позволили, мы боролись бы за справедливость и для вас!
— Значит, свойственные человечеству агрессивность и непокорность объясняются исключительно заботой о нас? – спросил уотессу-нец.
Сьюзен удивленно рассмеялась.
– Вот не знала, капитан Гротон, что ваша раса тоже наделена чувством юмора!
Ее реакция, похоже, застала уотессунца врасплох. Казалось, он уже жалел о том, что затронул эту тему.
— Я смеялся вовсе не над вами, – проговорил он с поспешностью, которая так не вязалась с его обликом и манерой тщательно взвешивать каждое слово. – Во всяком случае, я не хотел обидеть вас, Сьюзен.
— Откуда вам знать, что для меня обидно, а что нет? – ответила она и сама смутилась.
— Разумеется, я не знаю, – промолвил капитан и снова надолго замолчал, а Сьюзен подумала, что до сих пор – во всяком случае, в неофициальной обстановке – Гротон держался так же противоречиво и упрямо, как любой мужчина-человек.
— Вот вы только что говорили, что в справедливость могут верить только глупцы, – раздумчиво сказала она. – Быть может, я лезу не в свое дело, но мне показалось – в ваших словах было слишком много горечи. Я имею в виду, вы как будто основываетесь на собственном жизненном опыте… Нет, если вам неприятно, можете не отвечать – просто мне хотелось знать, что случилось…
Уотессунец снова окинул ее непроницаемым взглядом. Его лицо окаменело, и Сьюзен уже подумала, что он решил не удостаивать ее ответом, как вдруг капитан сказал:
