— Ты должен это видеть, — прошептал висящий на стенке Никита. — Должен, понимаешь?
Впервые за время их краткого знакомства Никитины слова прозвучали убедительно.
Игорь Николаевич ступил на довольно широкий карниз, ухватился за лепнину и сбоку заглянул в окно.
Он увидел помещение, освещенное сильными лампами, наподобие операционной. Увидел несколько мужчин и женщин в белых юкатах и повязках возле высокого рабочего стола, на котором стояли компьютеры и лежали раскрытые гримировальные наборы.
Женщина вывела на монитор мужской портрет, увеличила, опять уменьшила, выделила глаз с бровью, потом рот и, повернувшись, приказала:
— Враг номер семьсот тридцать четыре — восемьдесят один. Рост — сто семьдесят шесть, телосложение — плотное, шатен — семь или восемь, автокатастрофа.
Плотный мужчина простецкого и даже малость алкогольного вида повторил за ней:
— Есть сто семьдесят шесть, плотное, шатен семь или восемь, автокатастрофа.
Он ушел, женщина перешла к другому монитору и вывела другую картинку, портрет старика.
— Враг номер семьсот тридцать четыре — восемьдесят два. Рост — сто семьдесят восемь, телосложение — худощавое, седина — два или три, естественная смерть. Особые приметы — на левой руке отсутствуют безымянный палец и мизинец, — сказала она. — Ну, живо, живо. У нас еще до конца смены штук сорок.
— Есть сто семьдесят восемь, худощавое, естественная, два или три, безымянный и мизинец, — ответил другой мужчина. — Где там у нас кусачки?
— Вот, — девица в изумительно короткой юкате подала ему инструмент, и он, подойдя к раздвижной двери, пропустил каталку, на которой первый мужичок вез большую белую куклу с черными ступнями, раскрашенными как башмаки. Поперек куклы лежала одежда, поверх одежды — шатенистые парики. Две немолодые женщины тут же начали одевать куклу в рубашку и брюки. Первая, поглядывая на монитор, стала готовить грим, смешивая у себя на запястье нужные цвета.
К ней подкатили одетую куклу, и женщина очень быстро и метко стала ее гримировать. Первый мужчина принес баллон и перепачкал синтетической кровью одежду и руки куклы.
Все это было проделано ловко, деловито, профессионально.
Затем на куклу натянули парик, подвезли ее к люку и отправили в плаванье.
Игорь Николаевич и Никита, прилипшие к стене, проводили ее взглядами.
— Ну ни фига ж себе… — пробормотал Никита.
— Пошли отсюда… — попросил Игорь Николаевич. Больше всего на свете ему сейчас хотелось проснуться.
— Чего пошли, чего пошли?… Я этого так не оставлю! У них же тут целый склад! Раз-раз пальцем — готово, враг! И в речку его! — Никита опомнился наконец, и в нем заклокотало законное возмущение клиента, которому вот-вот подсунут липу.
У Игоря Николаевича было ощущение, будто он угодил в картину Брюллова «Последний день Помпеи». Мир рушился, смятение достигло предельного градуса, но там, на картине, можно было хоть прижаться к кому-то близкому, а тут? К Никите?!
— Ну на кой черт мы сюда приперлись?… — простонал он тихонько.
— А чего? — удивился исполненному тоски голосу Никита.
— Так если поймают, да еще здесь, точно выпрут…
Игорь Николаевич, собственно, хотел сказать что-то другое, только слов не подобрал.
— А не выпрут — ты так и будешь вкалывать в ночную смену парфюмером, а на заработанные часы ждать врага?
Это ожидание, исполненное прекрасного неведения, показалось Игорю Николаевичу утраченным раем.
— Ну, только-только жизнь наладилась… — пробормотал он.
Никита молча пошел вверх по течению ручья. По дороге нагнулся, подобрал камень, удобно ложащийся в ладонь.
— Ты куда? — обреченно спросил Игорь Николаевич.
— На склад.
— Идиот…
— Чего идиот? Он где-то там, зуб даю. Представляешь — полки, полки, а на них враги, враги… Это надо видеть!
Как-то так получилось, что Игорь Николаевич поплелся следом.
Как всегда, когда подступала тошнота, а воспротивиться обстоятельствам было страшно, Игорь Николаевич нырнул в мир мечты. Там жили и ждали его готовые к бою спецназовцы, но он мановением руки отклонил их услуги. Спецназовцы никуда не денутся — а вот прощание с трупом врага, столько дней бывшее реальным, стремительно перетекало в область мечты — и следовало прописать его там поскорее, сделать незримым для посторонних утешением. Наперекор всему, наперекор ночным открытиям! Враг-то все еще был реален.
