Рабин открыл коробочку, взглянул на крошечный диск и густо покраснел.
— Ты решил пополнить кражей список своих преступлений, Уэствэй? Я не обязан демонстрировать эту запись. Это конфиденциальная информация.
— Она больше не будет конфиденциальной, если ты не покажешь эту запись здесь и сейчас. Потому что я отправлю свою копию в масс-медиа, будь уверен. Но если ты прокрутишь ее, запись увидят только Джо и два твоих наемника. А там уж мы можем вызвать полицию, если у тебя еще останется такое желание.
Замешательство Рабина было очевидно. Наконец он пожал плечами и передал коробочку лжелаборанту:
— Валяй, прокрути это в большом алькове. Но если хоть что-нибудь выйдет за пределы этих стен, считай, что вы оба уволены. Без рекомендаций и выходных пособий. Что касается тебя, Сагар… Придется поверить тебе на слово, к сожалению. Да, у Организации возникла проблема! Но мы работаем над ней, и незачем оповещать об этом целый мир, вы поняли?
Вот так и я увидел в большом ТриВи-алькове Станции кошмарный завершающий месяц последнего полета космического' грузовика «Хе-терингтон-Пегас». В великолепном цвете и в натуральную величину.
Конечно, это не была оригинальная видеозапись протяженностью в месяц, которую сделала круглосуточно работающая, закрытая от вмешательства корабельная ТриВи-система. А выстроенные в хронологическом порядке короткие фрагменты из множества таких записей, сделанных этой системой за последний месяц пути. Первый фрагмент продемонстрировал пробуждение Дианы: девушка зашевелилась, открыла глаза, потянулась и, поднявшись на ноги, проделала все обычные утренние процедуры, как будто бы легла спать лишь вчера. Собственно говоря, для нее это было именно так, поскольку человек, погруженный в глубокий сон, не ощущает течения времени.
Во втором фрагменте Диана, уже одетая в облегающую голубую форму, приступила к штатному медицинскому освидетельствованию спящего экипажа корабля. Каждого члена команды она сперва осматривала физически, а затем проверяла показания приборов, которые регистрировали его состояние в течение глубокого сна. Закончив с этим, Диана каждый раз поворачивалась лицом к видеокамере и отчетливо произносила: «Осмотр завершен. Жизненные показатели в пределах нормы». Потом она появилась уже на фоне управляющей панели и сказала: «Запускаю процедуру пробуждения».
Мы увидели, как просыпается остальная команда, семь человек, один за другим. И все семь, насколько я мог судить, были в полном порядке.
Дальше пошла нарезка фрагментов, показывающих экипаж за его повседневной работой. Видеокамеры пристально следили за каждым человеком, и все это было для меня, честно говоря, довольно скучно и утомительно, если не считать нескольких кратких эпизодов, где появлялась Диана. Ничего странного я не заметил, как ни старался, и постепенно начинал злиться.
Один день сменялся другим, команда демонстрировала неувядающую, кипучую активность. Похоже было, что на борту корабля перманентная критическая ситуация, однако эпизоды, возникающие перед моими глазами, не давали мне никакого ключа к реальному положению вещей. И Диана, на мой взгляд, воспринимала царящую вокруг суматоху слишком спокойно. Стыдно признаться, но я уже с нетерпением ожидал того фрагмента, когда люди начнут умирать, как нечто странное внезапно привлекло мое внимание.
Женщина, которая, должно быть, отвечала за грузы, поспешно сверяла маркировку контейнеров в трюме с официальной грузовой декларацией. Она остановилась под самой видеокамерой и вдруг посмотрела прямо в глазок. Резкий свет упал на ее лицо и… я даже не сразу узнал эту женщину. Она выглядела ужасно. Такая… больная? измученная? истощенная?
— Здесь что-то не так? — спросил я. — Но что именно? Я вижу, но не понимаю.
— Это Джейни Мастерс, — бесцветным голосом произнес Рабин.
— Она была старше всех. И первой умерла.
В кадре перед нами промчалась чья-то фигура, волоча огромный, тяжелый ящик с инструментами.
— Почему они все время так надрываются? Не могу понять. На корабле аварийная ситуация?
— Не было там никакой аварийной ситуации, Джо, — тихо сказал Уэствэй.
