Еще одним отличалась от прочих дверь стопарижского Баррака - венчала ее полукруглая надпись «Добро пожаловать, идиот!», творчество анонимного философа, убравшегося с плантации еще до того, как там появился Мэллар.
- Может быть, из-за этой надписи мне так не хочется туда заходить? - пробормотал Пилот. Мысль ему понравилась, хотя в ней что-то было не то, и он ее усложнил.
Дверь - это символ, глубокомысленно сообщил он себе, трижды моргнув в подтверждение длинными, почти женскими, белесыми ресницами. - Это символ преграды между известным прошлым, уже принятым настоящим, с которым хочешь не хочешь, а приходится смиряться, и неизвестным будущим, которое несет с собой неизвестно что - чаще всего всякую мелкую дрянь, о которой и думать-то не хочется; и массивность этой двери, ее очевидная непробиваемость очень логично сочетается со способностью «растворяться». Дверь - это то, с чем ты не согласен. Это будущее. Я не хочу будущего, вот в чем штука.
- Боже! Что такое здесь творится? - пробормотал ошеломленный Пилот.
Мэллар прислонился к стене и закрыл глаза.
- Ля Зарет, - сказал он.
Часть внутренних стен была грубо, явно вручную, выломана, и получившееся пространство почти сплошь заполнено койками, вытащенными из личных апартаментов. Пол был покрыт серыми язвами невытертой, затоптанной пыли. На койках лежали люди, вдоль проходов медленно и особенно около кого-нибудь не останавливаясь, но активно двигая коленчатыми манипуляторами и инжекторами, бродили блекло-голубые приземистые серверы - операторы Диагноста; сам же Диагност, тумба невнятной формы, имеющая более глубокий голубой колер, увенчанная сверху невыносимо человеческим лицом, стоял тут же, в дальнем углу помещения, и сострадательно наблюдал за происходящим. Лицо его метнуло на вошедших оценивающий и, как обычно для машин этого класса, чересчур эмоциональный взгляд.
Были глухие стоны, была вонь. Некоторые из пациентов повернули лица к двери и молча уставились на Пилота (он почему-то сразу понял, что это были все, кто мог повернуть шею; другие лишь двинули глазными яблоками в его сторону).
- Здр… - выдохнул ошеломленно Пилот.
Никто не ответил. Взгляды синхронно переместились к Мэллару.
Диагност в этот момент включил сложную, тревожащую музыку. «Триумф позора» Покко ди Корцио. Пилот терпеть не мог ди Корцио, но здесь его «оркестровые вихри» были на месте.
- Вот, - тихо и напряженно сказал Мэллар, и камнем падающая музыка не помешала Пилоту его услышать. - Вот теперь ты видишь, чем надо пожертвовать, чтобы увезти синакон. И можешь сам выбрать тех двоих-троих, кого возьмешь с собой.
- Им всего-то нужно, - в мэлларовском полушепоте появились просительные нотки, - всего-то, чтобы их побыстрее отвезли куда-нибудь, где есть метропольный госпиталь - мой Диагност не умеет делать пересадки скелета… - и продолжил: - А всего-то - двухнедельная, ну пусть даже месячная задержка с поставками синакона. А?
Пилот все не мог оторвать взгляда от постелей с больными. К тому же он всегда ненавидел такую музыку, но только теперь понял, почему.
- Что это? - сказал он наконец. - Почему это они вместе? Даже стенка разломана, чтобы вместе. Где кухня?
- Ага, - удовлетворенно сказал Мэллар. - Ты тоже заметил. Ведь заметил? Ну признайся, что же ты? Вот к этому поближе подойди, он у нас под номером пять, имя ему Америго Беспуччио, но это не имя, а прозвище, в честь какого-то механического певца, я в них не очень-то разбираюсь…
Рот, распяленный в вечном, немом крике, застывшее, обмяклое тело, движутся только глаза да еще губы немного… Что-то ползает по нему, наподобие паука-мусоросборщика, только мельче.
- Да ты поближе подойди, теперь не страшно, он уже не укусит. Его вот этот паучок через кожу кормит. Не то что раньше. Рот у него раскрыт, видишь? И не закроется никогда, если не поможешь.
- Послушай, - сказал Пилот. - Дьявол. Ты вот все на эмоции давишь…
- А ты сюда погляди, сюда! - Мэллар на глазах оживал, наполнялся энергией, Пилоту показалось, что это тревожная музыка ди Корцио напитывала Мэллара, отбирая энергию у Пилота. - Нет, ты глянь, здесь попроще случай, здесь еще челюсти не задеты. Познакомься - Инзим бао Лень Жо, русский. У него, правда, легкая форма - расхрупление костей рук и ног, да еще с ребрами неприятности, приходится держать на искусственном дыхании.
