Марк поворочался на полу, сел. Все тело ныло, словно его избили и придавили чем-то тяжелым. Он смутно слышал голос Лема. Уронил голову на руки и заплакал. Он оплакивал Шайели, Постановщика, «Эпос Мутины», мечту, ставшую личностью и погибшую.
Гулкий голос объявил:
«Неисправности на корабле Грегори Чарта превысили допустимый Процент. Запущена автоматическая программа выживания. Подан радиосигнал с просьбой об аварийной помощи».
Лем снова позвал:
— Марк, Марк!
Тот поднял голову, увидел, что доктор бледен, как смерть. Проговорил:
— Это было почти то же, что Чарт сделал на Хайраксе. Там это было как сон. Сон кончился и за него пришлось платить. Но здесь спящий знал, что спит. Ему еще во сне надо было подумать, как избежать расплаты.
— Не понимаю, — удивленно сказал доктор.
— Я тоже, — пробормотал Марк.
Потрогал свои щеки — они были мокрыми, и вдруг это показалось смешным. Он засмеялся. Через секунду захохотал и доктор — визгливо, по-стариковски, с истерическим чувством облегчения оттого, что они выбрались живыми из чужого сна.
XXI
— Вы знаете Марка лучше, чем я и медицинские автоматы. Он в порядке? — мягко спросила Трита Гарсанова.
«Поразительная женщина, — подумал доктор. — Принесла помощь с праматери-Земли, принесла неожиданно, когда мы на Иане думали, что нам уже нельзя помочь…» Он с тревогой всмотрелся в лицо Марка. Казалось, тот совершенно спокоен, хотя и перенес чудовищное напряжение, когда на его глазах погибала планета. Когда ее уничтожили силы, не подвластные людям. Те, кто был прямо связан с этими силами, Грегори Чарт и Мораг Фенг, впали в полное безумие.
— Мы тревожимся за него, — прошептала Гарсанова. — Он был так привязан к народу Иана…
— Как и Чарт…
— О нет, совсем по-иному! Чарт любил только себя и хотел лишь одного — чтобы им восхищались мы. Земляне. Ради этого он и вторгся в культуру иной расы, и когда понял, что не может…
Почти в тот же момент Марк подумал: «А, понятно, я на Земле».
Казалось, он только сейчас воссоединился со своим телесным «я» — после периода нуль-времени, периода полнейшей пустоты. Стараясь не выказывать беспокойства, стал вспоминать: значит, он прибыл через Врата? Рассуждая логически, так и было — ведь он на Земле.
И не просто на Земле, а в зале комитета Высшего планетного сената. Марк осознавал этот факт смутно, словно ему сообщил об этом кто-то, кому он не особенно доверял. Он с вялым удивлением смотрел на высоченный зал, на людей — они были всех цветов кожи, одеты с удивительным разнообразием и сидели перед экранами, на которые выводилось такое количество информации, что люди как будто объединялись в коллективный… Организм?
— Здравствуй, Марк, — сказал беззвучный голос глубоко в его мозгу, на уровне, не поддающемся контролю.
И тем не менее в нем были знакомые интонации. Они напомнили Марку о тонком, грациозном теле, прижимавшемся к его груди, о чувственных прикосновениях и запахе, похожем на запах ветерка из садов Рхи.
Марк ощутил наконец земную силу тяжести и то, что он одет в земную одежду и сидит в мягком кресле — один из многих людей, находящихся здесь, под высоким потолком, залитым искусственным солнечным светом, перед членами Комитета. Ему было спокойно, он мог опереться на древние обычаи своей, земной расы. И поэтому сумел ответить:
— Здравствуй.
— Ты знаешь, кто я. Не желаешь ли, чтобы я стала еще больше похожа на Шайели?
Шайели… От нее осталась лишь горстка костей и пепла.
— Нет, — беззвучно произнес Марк. — Она не была тобой. Даже когда ее сознание поглотил шейашрим.
— Дай определение, кто я.
— Малая часть снов Иана… Часть, уцелевшая после гибели народа и подпавшая под неодолимое воздействие корабельного компьютера. Он изверг тебя. И теперь тебе предстоит столкнуться с предубеждениями иной расы.
— Еще был Чарт, — сказал Постановщик, только что говоривший с Марком голосом Шайели. — Наглец. Он пытался побороть меня. Тщеславно хотел использовать народ Иана в своих целях. Ты скромен. Ты художник куда более талантливый, чем он.
— Чепуха! — неслышно фыркнул Марк. — Я моложе, только и всего. Что, возраст для тебя ничего не значит?
