Марк покосился на женщину. Она сидела неподвижно, подобно статуе, но так, словно каждую секунду была готова кивнуть в знак полнейшего согласия.
— И все это входит в идеалы членов культурного сообщества, в обычаи народа, в его предпочтения, пусть они и кажутся маловажными, — говорил Чарт. — Теперь, когда появились Врата, мы свободны мчаться от одной к другой… сколько их, планет? Почти сотня. Девяносто одна, кажется — я недавно проверял. — Он коротко, хрипло рассмеялся. — Культура? В мире, где первопроходцы строят себе несколько хижин и здание для собраний и прячутся там, поскольку ненавидят аборигенов? В мире, где люди хотят иметь постоянный дом, чтобы он был с ними на десятках планет? Об этом мире я и пекусь. Я творю разные культуры. Переделываю их, по крайней мере. Драматизирую. Делаю живыми, доступными, открытыми для их обитателей. Иногда работаю с древними традициями — на Земле. Меня дважды нанимали в Северной Америке, трижды — в Европе, и по одному разу в Азии, Африке и Австралии. Звали в Южную Америку, но я отказался. Двигался дальше — на Сайнулу, Хайракс, Гросейл, Логр, Пе-т-Шве. И в каждом новом месте анализировал, изучал, отбирал все эти шутки, колыбельные, народные поверья, сказки, баллады, речения и символы, символы, в которых выражен опыт десятков миллионов людей. Есть ли гуманоидная культура в галактике? Если есть, то построил ее именно я. Я!
У Марка пересохло в горле. Он не осмелился бы возразить гордецу, даже если бы от этого зависела его жизнь.
— Понимаете? Мне сто сорок пять лет. Я творил почти на всех планетах, заселенных людьми — хотя бы по одному разу. Последнее и величайшее из моих творений создано на Тубалкейне, и там мне заплатили постройкой этого корабля. Учредить культуру на планете, управляемой машинами в такой полноте, что там нет буквально ничего, произведенного без участия этих машин — разве что дети… Даже воздух, питьевая вода, пища… Но я создал культуру. Не с помощью этого корабля, заметьте. С помощью старого, который я использовал полвека. И собственного мозга.
— И что же получили жители Тубалкейна? — шепотом спросил Марк.
— Ощущение принадлежности к человеческому сообществу. Я делал все, как обычно: ставил пьесу. Просыпались ли вы утром, желая… А! Не знаю, кто ваши герои. Скажем, просыпаетесь, чтобы увидеть героя, который приветствует вас и зовет с собой в поход, который войдет в легенды! Или команду воителей, которая принимает вас как равного и позволяет разделить с ними великую победу! В Азии я дал это чувство соучастия — на месяц — ста восьмидесяти восьми миллионам людей. Но, конечно, Земля так невероятно богата… — добавил он тихо.
Мораг улыбнулась и откинулась в кресле, словно до этого момента беспокоилась, сможет ли Чарт описать свою работу во всей полноте.
— Через десять тысяч лет, — сказал Чарт, — во мне увидят связующее начало людских колоний в космосе. Достаточная причина для того, чтобы сказать себе: хватит. К несчастью, я еще здоров, подвижен и не желаю останавливаться. Не повстречайся мне Мораг, я бы согнулся и в отчаянии даже мог бы покончить с собой. Но она меня нашла и предложила Иан. Я узнал, что ианцы — не люди, но удивительно похожи на землян. Великолепно! У них есть культура, гаснущая под мягким, едва заметным воздействием земной колонии. Нужно ли им, чтобы культуру укрепили, вновь драматизировали — после многих тысячелетий, когда они довольствовались лишь фольклором и древними легендами? Как по-вашему? Я собирался спросить об этом у корабля. Как раз сейчас он должен закончить анализ беседы с делегацией ианцев.
Марк вздрогнул — голос из воздуха заговорил снова:
Анализ подтвердил предварительные посылки. Действительно, их культура не в силах устоять перед высокими материальными достижениями человечества; ианская группировка хратов отчаянно пыталась возродить великое прошлое и тем воспротивиться так называемому «обезьянничанью» младшего поколения. Вопреки всем усилиям, это не удалось, и теперь они готовы использовать любые доступные им средства. С их стороны предвидится всемерная поддержка.
