— Завтра на рассвете мы уже отправимся в путь, — сказал я. — Да-рай спать.
— Тогда обойдусь без солнечного света, — пробормотал Тимоти, будто не расслышав последней моей фразы. — Барни, обещай, что если я услышу Зов, то ты отдашь кахиллу тому, кто тебя об этом попросит.
— Зов? — переспросил я. — Какой такой Зов?
— Зов назад, к Божеству, от которого мы и произошли. Обещай, что если силы мои иссякнут, то ты сохранишь мою кахиллу, а потом отдашь ее тому, кто придет за ней. Тогда мой Народ будет знать, куда я ушел.
— Обещаю, — ответил я, хотя ровным счетом ничего не понял.
— Вот и славно, — сказал он. — Давай спать.
* * *
Всю ночь мне снились штормы, землетрясения, наводнения и торнадо. Проснувшись, я долго не решался открыть глаза. А вдруг хотя бы часть моих снов сбудется?
Так оно и случилось!
Дом вдруг пошатнулся, и я очутился на полу. В кухне зазвенели тарелки, а затем с грохотом обрушилась полка с посудой.
— Джеймс! — в ужасе закричала Ма. — Джеймс!
Я поднялся на ноги, Тимоти в комнате не было. Тут через открытое окно в дом ворвались облака пыли, пол под ногами заходил ходуном, и я помимо воли оказался на коленях. По крыше со стуком покатилось что-то тяжелое, а со двора послышался свист. С каждой секундой свист становился все сильнее и сильнее и вскоре перерос в оглушительный рев. Снаружи что-то ударило в стену дома, крыльцо затрещало. Вдруг наступила зловещая тишина.
Где же Тимоти?
Полураскрытая входная дверь болталась всего на одной петле, и я на четвереньках пополз к ней.
Вдруг моя правая рука угодила в лужу. Вода!
— Отец! — заорал я. — Отец! Вода!
В ту же секунду отец оказался рядом со мной. Он поднял меня на Ноги, и мы, помогая друг другу, пошли по направлению к двери. Выглянув из дома, мы обнаружили, что поверх разломанного в щепки крыльца лежит огромный камень, свалившийся неизвестно откуда. Ступая по колено в воде, мы обошли камень, и в сером предрассветном тумане нам открылся наш двор. Вернее, это был уже не двор, а озеро. Вода с каждой минутой прибывала.
— Вода! — сказал отец. — Вода пробила камень!
— Но где же Тимоти?! — закричал я. — Где Тимоти?
Громко шлепая ногами, я побрел по двору.
— Осторожно! — предостерег меня отец. — Под водой могут скрываться острые обломки!
Отец, последовав моему примеру, начал кружить по двору, вглядываясь в каждый смутно очерченный предмет.
Тимоти мы нашли за домом; он лежал навзничь, лицо его было перепачкано грязью, смешанной с кровью. Я приподнял Тимоти за плечи, надеясь уловить его дыхание, а подоспевший отец помог вытащить парня на сухое место.
— Он жив, — заверил меня отец. — А его лицо… Лицо просто ободрано.
— Давай отнесем его в дом, — предложил я.
— Лучше — в амбар, — возразил отец. — А то вода все прибывает, а амбар, слава Богу, стоит на возвышении.
Мы перенесли Тимоти, я остался рядом с ним, а отец отправился в дом за Мэри и Ма.
Нам очень повезло, что накануне мы упаковали почти все вещи. Ма принесла в амбар Мэри, а Па — целый тюк одежды. Ма осталась приглядывать за Тимоти и Мэри, а мы с отцом принялись таскать из дома нашу нехитрую утварь.
Вода поднималась быстро, так что вскоре камень, разбивший наше крыльцо, скрылся под ее поверхностью, а дом начал раскачиваться, словно пароход, плывущий по реке. Отец, отыскав веревку, привязал дом к амбару.
К восходу солнца озеро заполнило весь двор, и, не удержавшись в его границах, пробило дорогу среди холмов, вливаясь в русло высохшей реки Чакавола. Наш дом, оторвавшись от фундамента, всплыл, и мы с отцом подтянули его за веревку. Он, словно лодка, прочно сел на мель возле амбара.
Ма обмыла Тимоти. Серьезных ран на его теле не оказалось, лишь только на лице и правом плече была содрана кожа. Ма, смазав ссадины оливковым маслом, перевязала их. Весь день Тимоти лежал, не приходя в сознание, а мы не могли оторвать глаз от чуда — озера посреди выжженной солнцем долины. Муть вскоре осела, и отец зачерпнул полное ведро прозрачной холодной воды. Мы все напились, а Ма наложила на лоб Тимоти влажное полотенце. Тимоти при этом пошевелился, но в себя не пришел.
Только к вечеру мы осознали, что произошло.
