Введению новой моды мог послужить даже физический недостаток. Людовик XIV имел довольно большую шишку на голове и потому был вынужден носить парик непомерной высоты. Придворная челядь незамедлительно обзавелась такими же. Вслед за коротышкой французский двор вышагивал на высоких каблуках, а в угоду колченогому — хромал. Одному независимому аристократу, говорят, сам король задал вопрос, почему тот не хромает. «Я хромаю, Ваше Величество, — нашелся вельможа, — но не на одну, а сразу на две ноги».
С тех пор человеческая натура не изменилась нисколько. Нынче осенью в день концерта легендарной поп-звезды, Майкла Джексона, к стадиону «Динамо» стекались толпы фанаток в черных джинсах и куртках, с «роковой» вьющейся прядью от лба до подбородка.
Этот простой человеческий инстинкт давно приручили и научились эксплуатировать бизнесмены от моды. Зачем всех хотят причесать под одну гребенку? Зачем нас так неотступно обрабатывают? Это можно расценить как элементарное прополаскивание мозгов с одной совершенно конкретной целью — сделать большие деньги. Сначала, для соблазна, облачают телекумиров. На них — индивидуальные модели, из разряда супердорогих. Когда наиболее передовые слои начинают понимать, что без такого галстука жизнь не имеет смысла, товар появляется в бутиках. А через месяц-два этого жаждет уже все население. И тут-то его можно брать «тепленьким» — всучить миллионы галстуков, курток, брюк, футболок. И так во всем мире.
Случалось, правда, жажда подражания использовалась в целях поистине благородных. Так, американцы достигли громадных успехов в оздоровлении нации, введя моду на некурение и вообще здоровый образ жизни. В современном американском кино не встретишь героя, соблазнительно затягивающегося сигаретой. (Зато он есть в телерекламе «Мальборо», которая распространяется исключительно в странах «третьего мира»).
Более того, мощным волевым усилием Америка совершила, казалось, невозможное — вернула любовь к себе своей же нации. 70-е годы стали временем, отмеченным модой на нелюбовь американцев к своей стране. Замешенная на национальном стыде за позорную вьетнамскую кампанию, эта мода получила наиболее яркое выражение в движении хиппи — их философии, поведении, манере одеваться. Внешние атрибуты философии этих молодых людей — нарочито грязных, обтрепанных, апатичных, сексуально распущенных — проникли даже через границы СССР, «самого справедливого» общества.
Впрочем, если бы феномен моды был основан только на страсти чело-зека к подражанию, мы бы до сих пор донашивали шкуры. Другая сторона этого двуликого Януса — в людском стремлении к разнообразию, самовыражению и даже лицедейству.
В шесть лет девочка открыто и наивно заявляет: «Я принцесса!». «Я рыцарь!» — утверждает мальчик. С годами, поверьте, эта уверенность не ослабевает. Женщине хочется выглядеть то роковой красавицей, то наивной милашкой, то волевым руководителем.
Имидж, слово, получившее у нас в последнее время широкое, даже слишком широкое распространение (сделала короткую стрижку — поменяла имидж), идет из глубин человеческой психологии. Имидж — это то, каким человек хотел бы казаться, подчеркнув одну из своих черт или привнеся ее искусственно. Современные универмаги, бутики, салоны мод имеют полный арсенал средств для создания любого образа — романтического, рокового, делового. Существуют, если так можно выразиться, магазины «готового имиджа», например, бутики в стиле «Мальборо» или «Харлей Дэвидсон». Здесь все, от парфюма до сапог, сделает из вас «крутого», крепкого парня.
Да и модельеры, кстати, создают вовсе не юбки, платья и жакеты. Они творят образ, усиливая, гиперболизируя ту или иную черту, в действительности присущую женщине. И вот на подиуме грациозно передвигается женщина-кошка, струится женщина-змея, отмеривает шаги «бизнес-вумен».
Однако все эти штучки, похоже, вызывают сердечные спазмы лишь у наших соотечественниц, изголодавшихся по красивой, «фирменной» одежде. Нашей западной сестре не так легко «запудрить мозги» и что-то всучить. Улицы Цюриха, Женевы, Кельна, Хельсинки поражают несоответствием того, что «для дам» и что «на дамах». Витрины исходят сиянием шелков, бархата, модного нынче кружева, «приличных» костюмов, ювелирных украшений, а немки, англичанки и финки бодро шагают мимо в брюках, громадных башмаках, бесформенных свитерах и коротко постриженные… Напрашивается продолжение — в монахини? Ведь в подобной деловитости есть что-то антисексуальное. Где шпилечка? Где ножка в чулочке? Где кокетливый завиток?
