— Ну? Как вам? — спросила Надя.
— Замечательно. А где кошка?
— Зачем вам Муся? — удивилась Надежда. — Бродит где-то. Разве в квартире пахнет? Мусенька аккуратная, она никогда нигде не безобразничает.
— Здесь изумительная чистота, — заверила я хозяйку, — просто я хочу посмотреть на половину…
Из соседней комнаты раздался оглушительный грохот. Надя бросилась на звук, я поспешила за ней. Помещение, куда я ворвалась следом за хозяйкой, оказалось по размеру чуть меньше того, которое пару минут назад мне показывала Надежда, но выглядело оно не менее уютно.
— Вазу разбил, — с горечью отметила пенсионерка, — хрустальную! Я привезла ее в семьдесят пятом году из Чехословакии! Отличное качество, и вдребезги! Ну как тебе не стыдно!
Сидевший за столом мальчик лет четырнадцати не обратил ни малейшего внимания на слова бабушки. Он схватил со стола карандаш и начал быстро чиркать им по бумаге.
Надежда насупилась, мне стало ясно: ей почти до слез жаль вазу, с которой связано много приятных воспоминаний. И наверное, бабушке не по вкусу поведение внука, который даже не извинился, совершив оплошность.
— Просто безобразие! — возмутилась пенсионерка.
Мальчик, не изменившись в лице, орудовал карандашом.
— Немедленно убери! — приказала Надя. — Эй, Олег!
Ребенок, не отрывая глаз от бумаги, заговорил:
— Сто двадцать четыре, семьдесят восемь, двести.
— Сейчас же прекрати! — стукнула кулаком по столу старушка. — Олег! Кому говорю!
— Сто двадцать четыре, семьдесят восемь, двести, — размеренно повторил мальчик и стал из стороны в сторону раскачиваться на стуле.
— Вот несчастье! — устало сказала Надя. — Никогда таких вредных не видела! Прикидывается, что меня не слышит, есть отказывается, зато в туалете по часу сидит, спать в одежде ложится, брюки не снимает, рубашку тоже.
— Это ваш внук? — спросила я.
Надя внезапно рассмеялась, а Олег монотонно произнес:
— Сто двадцать четыре, семьдесят восемь, двести.
— Я не специалист, но, похоже, мальчик болен аутизмом, — предположила я.
— Что за напасть такая? — ахнула Надежда. — Заразная?
— Нет, — сказала я, — ребенок с такой болезнью полностью отгорожен от действительности, не желает общаться с окружающими, живет в собственном мире. К сожалению, большинство людей считает аутистов умственно отсталыми, но на самом деле они гениальны, и из таких детей вырастают великие математики, писатели, композиторы.
— Мало радости от их талантов, если с ними за чаем не поговорить, — вздохнула Надя. — По мне, так лучше обычного мальчика иметь, понятливого. Пусть двойки получает, в футбол гоняет, школу закончит, в армии отслужит, женится. Обойдемся без великих. Ну и как с таким разговаривать?
— Сто двадцать четыре, семьдесят восемь, двести, — без всяких эмоций повторил паренек.
Надя села в кресло.
— Во! Слышали! Издевается, постоянно цифры бурчит.
— Олег пытается вам что-то сказать, — вздохнула я.
— Так пусть говорит, — обозлилась она.
— У него свой язык, похоже, эти цифры имеют большое значение для мальчика, — протянула я, обогнула стол, приблизилась к подростку и решила завести с ним беседу: — Здравствуй, Олег.
— Сто двадцать четыре, семьдесят восемь, двести, — раздалось в ответ.
— Идиот! — в сердцах воскликнула Надя. — Господи, за какие грехи ты мне на склоне лет такое испытание послал? Хотела его по голове погладить, дотронуться не успела, только руку протянула, так мальчишка визжать начал!
— Аутисты не выносят чужих прикосновений, — пояснила я. — Если такой человек разрешает себя обнимать или дает вам руку — это демонстрация наивысшей степени доверия. Очень часто ребенок не проявляет ее даже по отношению к родителям. Особенные дети крайне привязаны к обстановке, очень тяжело переживают смену местожительства и привычной пищи.
— Откуда вы знаете? — с недоверием покосилась на меня Надя.
— В институте когда-то прослушала курс лекций по психологии. И…
Слова застряли у меня в горле. Олег, по-прежнему не обращавший на нас внимания, продолжал быстро водить карандашом по бумаге, но я только сейчас посмотрела на его работу и поняла: он с удивительной точностью и филигранным мастерством воспроизводит одну из картин русского художника Перова, она называется «Тройка» и демонстрируется в Третьяковской галерее. В распоряжении Олега был всего лишь один простой карандаш и лист бумаги формата А4, но мальчик умудрился разместить на малом пространстве всю композицию. Он уменьшил фигуры детей, изображение бочки, санок и удивительно точно передал выражение лиц подростков. Если бы картина была нужного размера, а Олег имел краски, копия могла стать неотличимой от оригинала.
