«Да освятится колесница твоя!»
Но черт с ними.
В моей голове я уже работаю в легендарном Битцевском парке и начинаю представлять случайно забредших туда людей, которых я бы встретил. И никто из них не «господин» и не «госпожа». Все они тайные ВЫКИДЫШИ,
Их выкинуло на белый свет, и это правда. А все что они делают, делали и будут делать — уже под вопросом.
А что если я колдун и что–то сразу знаю о каждом из них? Какой–то эпизод из их жизни моментально становится мне известен. Словно кисточка мажет полотно со скоростью света, и картина перед тобой готова после первого же векоморгания.
И таким образом:
* Валентина Николаевна Волобуева — пенсионерка. Бывший врач–хирург, а теперь еще и вдова. Ее муж Николай Николаевич хворал раком легких. Долго ли, коротко ли — пошли метастазы. Прямо в его осетровые позвонки. Николая Николаевича выписали из больницы, чтобы он спокойно умирал дома. Ровно через четыре дня после выписки, вечером, ему стало плохо. Он упал на линолеум на кухне и раз и навсегда прекратил свое существование. Как бывший врач и любящая супруга, Валентина Николаевна не смогла отпустить мужа в далекие и неизвестные странствования. Она вызвала скорую, но внутренне сразу поняла, что нужно действовать самой и немедленно. Она расстегнула мужу рубашку (две пуговицы прыгнули под холодильник), метнулась к ящику с инструментами, который стоял возле вешалки в коридоре, схватила садовый секатор, ловко вскрыла Николаю Николаевичу грудную клетку и жирными от фарша руками (она готовила ужин) сделала мужу прямой массаж сердца. Но Николай Николаевич не ожил. И до сих пор (спустя три года) Валентина Волобуева помнит, как громко щелкнула под секатором грудная кость. И каждый раз у нее тупеет взгляд и сжимаются челюсти.
* Павел Алексеевич Опенкин дожил до пятидесяти одного года и ни разу не выругался матерно. Мысли не в счет — им не прикажешь. Но из уст его никогда, никогда, никогда не вылетало непотребное слово. А на прошлой неделе вылетело. Павел Алексеевич работал преподавателем в авиационном техникуме. Каждое утро перед занятиями преподаватели собирались в маленькой учительской и обсуждали свои дела и делишки. Мир сменялся войной, но жертв почти никогда не было. У Павла Алексеевича была своя добрая и нерушимая традиция: в течение многих лет он каждое утро приносил в учительскую прямоугольную коробочку овсяного печенья. И все учителя угощались им во время перерывов на чаепитие. В один прекрасный день (вторник) он как всегда положил коробочку на стол, а когда после нескольких уроков был обеденный перерыв, обнаружил, что она (нераскрытая) лежит в мусорном ведре возле раковины. И что–то произошло со старым учителем. Может быть горечь накопилась за много лет, может быть невыносимым показалось видеть свою ритуальную доброту в мусорке. Он запрокинул назад седую, увесистую голову и очень, очень громко закричал: «Пиздюки!! Ненавижу вас! Ох, как же я вас, проклятых ненавижу!». Все испуганно молчали, да и он после этого замолчал. И потом после этого неприятного эпизода все больше и больше уходил в себя (но теперь часто матерился вслух). Кто–то из коллег даже пустил слухи, что Опенкин занялся домашним чернокнижничеством и путем смешения крови, семени и трутовиков пытался вызвать какое–то существо. Но эти данные не могут быть уже никогда проверены.
* Петр Витальевич Семенов рос сдержанным, молчаливым мальчиком. Родители редко видели его улыбающимся, а что касается смеха или верещащего детского хохота — так этого вообще не бывало. Сейчас маленькому Пете девять лет, он гуляет вместе с мамой по парку, и вчера он в первый раз в жизни хохотал. Дело в том, что вечером его отец, видя особенно хмурое настроение сына, как всегда попытался его развлечь и вот что он на этот раз придумал:
«Петя, а представляешь, если бы провели такие спортивные соревнования, где участвуют совсем непригодные для спорта люди. Полные инвалиды! И спорт специально был бы подобран, чтобы им было тяжелей. Слепые бы фехтовали, безногие катались на утюгах по льду, безрукие плавали наперегонки, а идиоты играли бы в шахматы!»
