— Если все время такой будет идти, то нестрашно. Даже хорошо: смоет остатки грунта с асфальта, и уж тогда не останется на нем ни малейших следов нашей работы.
В восьмом часу появляются первые грузовики со стороны Слободы. За ними следом «опель-капитан». А еще через четверть часа к Кручине подползает партизан:
— Идут, товарищ старшин сержант!
— А это точно, что те самые?
— Точно, товарищ старший сержант! Мы в бинокль с дерева их обнаружили. Четыре грузовика типа «опель-блиц». Кузова и кабины камуфлированные. По три автоматчика в каждом кузове, да в кабинах, наверное, еще по два, не считая шофера.
— А у нас сколько?
— Два отделения да вы с Дмитрием. У всех автоматы и два ручных пулемета.
— Справимся, — убежденно заключает Кручина, — Только бы не ошибиться, не подорвать машины не с тем грузом.
— Ошибки быть не может, товарищ старший сержант. Из Слободы по рации сообщили, что они вышли полчаса назад. Значит, как раз…
— Ну ладно, по местам тогда! — командует Кручина.
— А мины в машинах не взорвутся? — с тревогой спрашивает Дмитрий.
— Не взорвутся. Они там без взрывателей. Давай, однако, живо на свое место!
Из-за поворота лесной дороги показывается первая машина, «опель-блиц» грузоподъемностью в три с половиной тонны. За ним с интервалом метров в десять вторая. Примерно на таком же расстоянии поставлены и мины на дороге. По знаку Кручины Дмитрий сразу же дергает свой трос, идущий к третьей, самой дальней мине. На ней должна подорваться первая машина, благополучно проехав через две других.
Но что такое?.. Почему заело трос?.. Дмитрий, мгновенно покрывшись холодным потом, дергает его сильнее. Хорошо еще, что Кручина смотрит не в его сторону, а на приближающиеся машины.
Еще один рывок, уже изо всех сил, и застрявшая чека предохранителя наконец выдергивается. Ударник взрывателя теперь на боевом взводе. Дмитрий облегченно вздыхает и спешит к тросу второй мины. Он хватает его мокрыми от дождя и пота руками и с бешено бьющимся сердцем ждет, когда проскочит через нее первая машина.
Вот она наконец прямо перед ним! Еще одна-две секунды, и нужно дергать. Только бы тут не заело… Но нет, все в порядке, чека выдергивается без особого труда. А еще через несколько мгновений под первой машиной гулко взрывается мина, чека которой высвободилась таким трудом. Размалеванное защитными цветами чудовище, начиненное взрывчаткой, вздыбившись, грузно опрокидывается набок.
Но что же это со вторым грузовиком? Почему безнаказанно проскакивает через предназначенный ему сюрприз? Он, правда, врезается со всего разгона в опрокинутую машину, но скаты его не наехали, видимо, на вторую мину, чеку на которой Дмитрий выдернул перед самым его носом.
Теперь все зависит от того, как станет действовать Кручина. А он, сообразив, почему не произошел взрыв под второй машиной, пропускает третью через свою мину, не выдергивая из нее чеки. Расчет его верен: взрывная волна второй мины, сработавшей теперь под тяжестью ската наехавшей на нее третьей машины, сбрасывает ее в кювет. А четвертый, с трудом заторможенный грузовик, уже юзом наползает на мину старшего сержанта.
Все происходит так быстро, что растерявшиеся гитлеровцы не успевают ничего предпринять. А в воздухе уже свистят партизанские пули. Оставшиеся в живых солдаты торопливо вываливаются из машин. Их страшат теперь не столько партизанские автоматы, сколько угроза взрыва груза в горящих кузовах изувеченных грузовиков.
Старший оперативный уполномоченный железнодорожной милиции капитан Арефьев вот уже полчаса наблюдает, как осторожно ходит гитлеровская охрана по полосе отвода, пролегающей по обе стороны от железнодорожного пути. За время работы в милиции он не раз следил за подозрительными лицами и хорошо разбирался в походках. Даже самый опытный и хладнокровный преступник никогда не ходит свободно, естественно. Всегда ощущается в его движениях какая-то скованность, настороженность.
Да, но то преступники, а гитлеровцы ведь чувствуют себя тут хозяевами. Им-то чего опасаться?..
И все-таки ходят они по нашей земле как-то не так… Особенно эти, за которыми наблюдает сейчас Арефьев. Почему все время по одной и той же тропке, осторожно ступая след в след, будто по глубокому снегу? Один, поскользнувшись, даже руки и стороны выставил, чтобы сохранить равновесие. Похоже, что боятся оступиться…
