В годы Гражданской войны Михаил Миронович Щедров сражался в местных лесах с бандитами, потом работал начальником милиции в разных районах области. Казалось, все ему тут должно быть знакомо, однако, осматривая местность в бинокль, он не узнает ни пологого берега по ту сторону Студеной, ни давно не кошенного луга, за которым пестрят стволы молодых березок, хорошо заметных на темном фоне уходящего за горизонт леса. А ведь несколько лет назад он часто бывал тут, удил рыбу, купался в прохладной, даже в самую жаркую пору лета, реке.
— Вот ведь какая петрушка, Илья Ильич, — усмехаясь, говорит он своему заместителю, бывшему диспетчеру станции Вязы, старому коммунисту Долину. — Будто и не бывал я тут никогда. Вон как сказывается на психике присутствие врага. Все чужим кажется, незнакомым. А ведь километрах в трех от реки село, в котором я когда-то отпуск проводил. Жив ли хозяин той хаты, в которой я квартировал? Ему сейчас около семидесяти должно быть…
— А лес тут густой? — спрашивает Долин.
— Не очень. Это кажется только, что он сплошной стеной. Здесь вообще не столько лес, сколько перелески. Настоящие-то леса юго-западнее. Там чащобы с такими дебрями, что без топора и не пробраться в их глубь.
— Вот бы и нам туда для начала, пока не оглядимся…
— Нам, Илья Ильич, от железной дороги нельзя удаляться. Как только взорвутся мины, которые мы заложили на участке Вязы — Мальцево, надо, не давая гитлеровцам передышки, закладывать новые.
— А эти когда должны сработать?
— Как только фашисты двинут первый свой эшелон из Вяз на восток.
— Так это когда еще будет!..
— К сожалению, довольно скоро. Оборонять станцию наши не станут. Она, по сути дела, уже в немецком тылу, внутри мешка, который вот-вот гитлеровцы завяжут на участке Мальцево — Чичково. Нашим успеть бы только вывести свои войска. Ну а нам нужно поскорее перебраться через Студеную и подготовиться к рельсовой войне. Сегодня ночью пошлю разведку на ту сторону. Надо бы самому, потому как места эти мне лучше других известны, да командиру, как говорится, не положено…
— Ну, это уж само собой, Михаил Миронович. Может быть, сержанта Кручину тогда?
— А если с ним случится что-нибудь? Нет, сапером нельзя рисковать. В той работе, которая нам предстоит, без него не обойтись. Пошлем лучше капитана Арефьева. Он был у меня в отделе отличным оперативником. Самых опасных преступников выслеживал. Думаю, справится с задачей.
Капитан Арефьев уходит в разведку поздним вечером. Щедров провожает его до берега реки. Дает последние советы, крепко жмет руку. А потом прислушивается тревожно: не выдаст ли себя капитан всплеском воды, переплывая Студеную?
Все тихо, однако. Не слышно ничего и на противоположном берегу. Но вот взвивается в небо ракета, освещая реку, луг и темную стену леса. Если бы вспыхнула на минуту раньше, не успел бы, наверно, капитан доплыть до той стороны. Река, правда, не широка, но ведь и плыть пришлось медленно. Теперь он лежит где-то там на траве, вдавливая свое тело в землю…
Лишь спустя полчаса Михаил Миронович вздыхает облегченно: надо полагать, Арефьев уже в лесу.
— А когда же он теперь назад? — шепотом спрашивает Щедрова Дмитрий.
— Если удастся, к утру. В крайнем случае — завтра ночью.
— А немцы за это время не начнут наступление на этом участке?
— Не похоже. По данным нашей разведки, тут у них незначительные силы. Да и ни к чему им тут наступать. Гораздо выгоднее сковать здесь наши части, пока не завершится предпринятое их командованием окружение советских войск.
— А им это удастся?
— Не думаю, чтобы полностью удалось. Судя по всему, мы ведем сейчас бои только северо-западнее и юго-западнее Чичкова, чтобы не дать фашистским танковым клиньям сомкнуться. А остальные войска спешно выводятся из этого котла. Сегодня ночью должны уйти и те, кто занимает оборону на восточном берегу Студеной.
