— Учитель, вы хотите сказать, что это…
— Да, не самый удачный экземпляр, надеюсь мы поедем не на нем.
— Конечно же нет, Фамб, — обнадежил волшебника Холдар, — это грузовой руфухиди, разве ты не заметил пандус для грузов и повозок?
Взглянув в указанном направлении, Шус и вправду обнаружил достаточно пологий, деревянный настил.
— Ты прав. Так куда нам?
— Мне обещали, что билеты мне передадут в кассе. Насколько я помню, нам туда… — задумчиво ответил Холдар. — Теперь нам и вправду стоит поторопиться, уже собираются убирать лестницу. Конечно, в первую очередь начинают с грузовых руфухиди, но все равно.
С этими словами Холдар устремился вдоль забора со скоростью, воистину невероятной для базара, что отнюдь не обрадовало Шуса. Вскоре, преодолев приличное пространство, которое больше всего было похоже на полосу препятствий, несмотря на то, что это была территория, непосредственно прилегающая к месту отправления руфухиди, они добрались до кассы. Это была очередная палатка, поставленная в воротах забора, отделяющего место посадки пассажиров от базара.
Внутри палатки, справа и слева от входа стояли ряды столов, за которыми сидели люди в форменной одежде. Перед каждым из них стоял прибор, похожий на клавесин, вроде того, что был у человека на таможне. Шус обратил внимание, что, несмотря на то, что здесь сидело всего лишь три человека, аппаратов было десять, по пять с каждой стороны. Еще его удивило, что забор продолжался и внутри палатки и в нем было проделано несколько калиток. Около этих калиток стояли солдаты.
— Уважаемые господа, пусть дождь прольется на ваши головы, кто-нибудь из вас знает господина Бур-Бур-Свин-Я? Он должен был встретить меня, — со всей возможной вежливостью обратился к присутствующим Холдар.
— Афупара каравана? — спросил один из писцов.
— Да, да именно его, — подтвердил Холдар.
В первый момент писец был готов разразиться гневной триадой по поводу того, что военный глава каравана не обязан встречать каждого пассажира, к тому же опоздавшего уже минут на пятнадцать, однако его вовремя остановила мысль: «А что, если он имеет право так себя вести?». Вдруг этот подозрительный наглый незнакомец на самом деле — иностранный принц или генерал, а то и вообще член ОТО, Особого Тайного Отряда, ставшей уже легендарной тайной полиции, о которой никто ничего не слышал последние лет пятнадцать, что делало ее еще более загадочной и зловещей.
Пока писец размышлял над тем, что же ему ответить, ситуация разрешилась сама собой. Один из солдат, стоявших у выхода, обратился к Холдару:
— Уважаемый господин, вы — улфулдар тайной гвардии Келхарского халифата Холдар Эстфолкис Позланский?
— Да, я именно он и есть, — ответил Холдар несколько вычурно, как показалось Шусу. Впрочем, первые дней десять его путешествия ему казалось, что любое предложение с более чем одной запятой крайне вычурно.
— О-о, как мы рады вашему появлению, уважаемый господин, пусть дождь прольется на вашу голову, мы как раз вас и ждали, — затараторил солдат. — Проходите сюда, уважаемый господин Холдар, вот ваши билеты, а мы все думали, куда же вы пропали, уж не случилось ли чего? Прошу вас, пойдемте поскорее, каравану уже следует отправляться. Кстати меня зовут Альму-Аагап-Арп, но вы, уважаемый господин Холдар, зовите меня просто: Аагап. Уважаемый господин Бур-Бур-Свин-Я обязательно встретил бы вас лично, уважаемый господин Холдар, пусть дождь льется на вас девять тысяч лет, но обязанности, связанные с выездом каравана призвали его в другое место и поэтому он послал меня. Понимаете, уважаемый господин Холдар…
Они быстро миновали калитку и понеслись куда-то. Альму-Аагап-Арп, трещал без умолку, Холдар только и успевал вставлять что-то вроде: «ага» или «ну конечно», да и то, зачастую, слишком поздно, так что его «ага» и «ну конечно» приходились совершенно не к месту, на что, впрочем, их проводник не обращал ни малейшего внимания. Шус же, тем временем, разглядывал руфухиди, что благодаря их размерам было нетрудно делать и на той скорости, с которой они неслись.
Внезапно Альму-Аагап-Арп замолчал, что порядком удивило всю компанию, уже успевшую привыкнуть к этому тарахтению, и начавшую воспринимать его как естественный посторонний шум.
