Впрочем, удар оказался приличным. Настолько приличным, что поверг симулировавшего укладывание одежды волшебника в мешок Шуса на пол.
— Придумал! — вскочил Шус на ноги.
— Что придумал? — уточнила Втри, которая, судя по всему, забеспокоилась, не сотрясла ли она в голове этого болвана что-то слишком сильно.
— Имя для кота! «Ночной кошмар». Отличное имя для черного ведьминского кота с перепончатыми крыльями.
— Не ведьминского, а кота ученика волшебника, — с нажимом на принадлежность, поправила ведьмочка.
— Да, — задумчиво протянул Шус. — Слушай, а как это звучит на Келхарском?
— Что звучит?
— Ну, «Ночной кошмар», — пояснил Шус. — Я подумал, что раз его родина — Келхарский халифат, значит и звать его должны по келхарски.
— Сехт ра карас-сехт, — перевела Втри.
— Хм… может просто Карас? — предложил Шус.
— Это твой кот, так что и называй его как хочешь, — ответила Втри, на лице которой было написано: «Если ты не отвяжешься, в тебя полетит что-то много тяжелее подушки»!
— Наверное, нам все-таки надо поторопиться, не поможешь? — поспешил перевести разговор на другую тему Шус.
Нельзя сказать, что Втри горела от желания помогать ближнему своему, но все же сделала то, что просил от нее Шус.
— Втри, — уже на лестнице обратился к ведьмочке Шус, — хотел тебя спросить. Что ты тогда сказала про господина Холдара, ну когда в первый раз бросила в меня подушку?
— Пожелала, чтобы на него пролился дождь из драконьего…
— Навоза? — подсказал Шус.
— Да, — согласилась Втри. Впрочем, на ее языке вертелось несколько другое слово.
Как оказалось, торопиться им было еще рано. Фамбер до сих пор ругался с Алгарап-Аму-Вак-Сильмара-Зирдом. Результатом переговоров волшебника стало то, что Фамбер вышел из гостиницы в город, подгоняемый парой вышибал, насылая проклятия лично на Алгарап-Аму-Вак-Сильмара-Зирда, его заведение, и весь этот безумный халифат.
На улице их поджидала пара таких же штук, на которых они приехали в гостиницу. Насколько Шус мог вспомнить, Холдар называл их паланкинами. Впрочем, эти порядком отличались от тех. Дело было даже не в большем количестве золота. Дело было в том, что каждый из паланкинов несла пара великанш.
Поначалу Шус принял их за очень высоких мужчин, даже выше Фур-Дур-Кафа. По правде говоря, эти четверо были самыми высокими людьми, каких Шус когда-либо видел в своей жизни. И дело было не только в их росте, который достигал, наверное трех метров, но и в их телосложении. Они не выглядели несоразмерно высокими. Скорее наоборот, они были широкоплечими, их даже можно было бы назвать приземистыми, если не принимать в расчет их рост.
— Что это, учитель?! В смысле, я хотел сказать, кто? — шепотом, в надежде что великанши не услышат его, спросил Шус у учителя.
— Сам не видишь что ли: ве-ли-кан-ши, — по слогам произнес волшебник. В его голосе чувствовалось явное раздражение и желание спалить к темным богам этот проклятый трактир.
— Это уроженки далекой северной страны Ейтунхель, — пришел на помощь Дул-Дул-Еле, — можешь не беспокоиться о том, что они услышат твои вопросы о них. Великанши слишком горды для того, чтобы учить наш язык, а тем более, язык северных земель.
— Так получается, они живут еще севернее? — поразился Шус, чьи представления о мире сильно расширились в последнее время, но он думал, что о землях, лежащих к северу от Гейнереза, он все прекрасно знает. С другой стороны Фалкийских гор раскинулось обширное Эргерцогство Айзтрия, в окружении мелких княжеств и вольных городов, которые хоть и были формально независимыми, все равно подчинялись ему. Западнее находился Рицендальт. Именно под предлогом возможной агрессии последнего, то и дело поднимали налоги, а по деревням ходили вербовщики. Впрочем, на памяти Шуса ни с Рицендальтом, ни с кем-то еще Гейнерез не воевал. Еще севернее находилось море.
— Получается, что так, — вырвал Шуса из географических фантазий гвардеец, — насколько, я знаю, они живут на каких-то островах за морем, покрывающимся зимой льдом. Представить не могу, как оно выглядит.
— Я тоже. Я и как море-то выглядит, представляю с трудом, — ответил Шус.
