К тому времени я уже почти два года проработал в качестве корреспондента «Чикаго дейли ньюс» и редактора еженедельной региональной колонки. Вскоре после того, как я начал работать в этой газете, я познакомился с Мэри Уэлш, заместителем редактора по связям с общественностью. Поскольку региональное отделение и отдел по связям с общественностью находились по соседству, у нас часто было время поговорить. Мэри была веселой миниатюрной блондинкой из Миннесоты в изумительных чулочках, любившей сидеть во время разговора на столе, закинув ногу на ногу.
– Послушай, должно быть, замечательно иметь знаменитого брата. Расскажи-ка нам про него, – подтрунивала она надо мной.
– Он не помог мне написать ни одну из моих статей. Он варится в своем соку.
Мэри прочитала все доступные произведения Эрнеста и восхищалась им.
– Скажи мне, какой он все-таки на самом деле? – часто спрашивала она меня.
Тогда у меня была небольшая парусная лодка, и иногда мы вместе выходили в море. Она в шутку называла ее «наша лодка». Наши отношения были совершенно невинными и главным образом строились на ее грандиозном почитании Эрнеста. После она переехала на восток страны и работала в издательстве Льюса. Годы спустя в Европе она встретила своего кумира.
Лето 1937 года было временем принятия решений для Эрнеста. Он говорил с друзьями и знакомыми, делая все возможное для организации помощи и привлечения финансов для Испанской республики. Во время рыбалки он познакомился со многими весьма состоятельными людьми Америки. Он сосредоточил на них свое внимание, понимая, что если они могут формировать общественное мнение, то их помощь Испании будет быстрой и эффективной посредством подвластных им фондов.
Но его постигло разочарование. То, что казалось ему предельно ясным, для других оставалось темной и исполненной подводными камнями затеей. Когда он просил некоторых из своих друзей оказать помощь медикаментами и облегчить страдания людей на обеих сторонах конфликта, те не предпринимали никаких действий. Некоторые боялись, что их содействие будет только на руку коммунистам, которые, как известно, стояли на стороне испанского правительства в борьбе против немцев, итальянцев и мятежных испанских генералов.
– Я чувствую, что предаю свой класс, – спустя годы поведал мне один из моих друзей. – Эрнест был чернее тучи от злости. Он быстро договорился о встрече с другим моим знакомым. Там ему удалось добиться крупного денежного пожертвования. С того времени дружбы между нами больше не было.
Некоторые друзья Эрнеста были так же благосклонно расположены к правительству Испании, как и он сам. Уильям Лидз, обладатель огромной океанической яхты «Моана» и унаследовавший жестяное производство, очень хорошо отнесся к предложению Эрнеста. Тем летом в Гаване Билл Лидз пригласил Эрнеста на свою яхту обсудить то, что необходимо было сделать. Лидз уже принял решение использовать «Моану» на благо общества и оборудовать яхту под плавучий госпиталь, поставив ее на якорь на Галапагосских островах, где совершенно не было медицинских учреждений.
– Давай поговорим о яхте позже, – сказал Эрнест. – Послушай, Билл, это жестокая война, очень жестокая. Ты понимаешь меня?
Билл кивнул, а Эрнест продолжал говорить:
– Там ты можешь быть полковником, Билл. Ты будешь командовать подразделениями. А я буду твоим капитаном. А ну-ка, джентльмены, постройтесь!
Эрнест пригласил жестом владельца сахарного производства Торвальда Санчеса, Отто Бруса из Пигготта и несколько собравшихся вокруг друзей, внимательно слушавших разговор.
– Порядок, Билл! Вот и мы, в одной шеренге. Здесь четыре водителя «скорой помощи». Ждем твоих приказов, мой полковник! Помни, Билл, на войне случаются самые непредсказуемые вещи. Внимание! А сейчас, Билл, подразделение готово к смотру!
Группа добровольцев неподвижно застыла, а Эрнеста просто распирало от гордости. Билл Лидз прошелся вдоль шеренги. На его яхте экипаж был гораздо многочисленнее этой группы. Но он смотрел на них с изумлением.
– Отличное подразделение!
– Так точно, полковник! – Эрнест протянул руку для приветствия, а новоиспеченный командир салютовал поднятым кулаком. Среди всеобщего хохота Лидз едва смог прийти в себя. Ему помогли усесться и принесли выпивку.
