– Ого, Стайн, ты просто неотразим! – воскликнул я.
– Да и ты ничего, братишка. – Он ухмыльнулся и легко хлопнул меня по плечу. Он весь бурлил от возбуждения. – Эти ковшеобразные сиденья в бомбардировщике «ланкастер» годятся только для птиц. Да, «птички» нам попадались. Мы видели их над Ньюфаундлендом и Ирландией. Черт побери! Ты когда-нибудь видел с самолета такой зеленый остров, как Ирландия? Стоп! Что это ты там пьешь? – Он заметил, как кружки наполнили пивом. – Бармен, прибереги пиво! В другой раз оно может спасти жизнь! А сейчас мы сделаем по нескольку хороших глотков отменного шотландского продукта. Барон, ты не против?
– Я тебя поддерживаю, Стайн. Как же долго мы не виделись!
– Слишком долго, – ответил он.
Мы разлили виски, молчаливо чокнулись и выпили. Затем Эрнест продолжил более приглушенным, спокойным голосом:
– Хочу кое-что показать тебе. Обещаешь никому не рассказывать? Ни-ко-му, ты понял меня?
Я молча кивнул. Эрнест сделал еще глоток, расстегнул свой китель так, чтобы достать карман рубашки, и протянул мне довольно потертый конверт. Я открыл его и почувствовал, как хорошо может чувствовать себя человек, завершивший великий труд, который выматывал все его нервы в течение долгого времени.
В маленьком баре отеля «Дорчестер» было тихо. Большая часть людей находилась в номерах и готовилась к вечеру. Эрнест выпил стаканчик, а потом пропустил еще один, пока я вчитывался в черный лист с маленькими белыми буквами. Это была фотокопия отпечатанного на машинке письма из государственного департамента. Снизу от заголовка «Соединенные Штаты Америки» я прочитал название посольства, слова приветствия и две главы заявления от имени Спрулля Брадена, кубинского посла, являющегося официальным представителем президента.
В резюме было указано, что обладатель сего, Эрнест Хемингуэй, в течение длительного времени под грифом строжайшей секретности выполнял опасные и важные операции в войне на море против фашистской Германии. Нижеподписавшийся полностью согласен с ценностью этого… и глубоко признателен за проявленный профессионализм.
– О господи, ты снова совершил это!
– Послушай, Барон, – начал Эрнест, – это не представляло какой-либо опасности. Честно говоря, я сыграл удачно. Но эти чертовы чиновники несколько раз выводили меня из равновесия.
– А когда это случилось в первый раз? – Я всегда был прямым в своих вопросах, но никогда мне так не терпелось услышать ответ.
– Когда они дали мне знать, что докладная записка получена. И это за те тридцать две тысячи долларов, которых хватило только на радиооборудование! У нас была превосходная аппаратура, настолько совершенная, что мы могли засечь направление на передатчик, если удавалось удержать судно от качки. Мы даже принимали слабые сигналы из Атлантики.
– А кто входил в команду? И какая аппаратура у тебя была?
– Все было самое лучшее. Я все продумал, как ты вместе с Тони. В течение почти всего времени у нас был полный экипаж – девять человек, включая меня. Сейчас у «Пилар» новые двигатели. В нашей команде были лучшие из лучших. Мистер Джиджи, Патрик и Грегорио. Но у последнего было шестеро детей. Я оставлял их обычно на берегу, когда мы ходили в районе Кэй-Сал и Кайо-Кофитес – ты вспоминаешь эти места? У нас был Патче и еще один игрок в пелот, сержант морской пехоты при посольстве, и несколько местных парней. Они были профессионалами от рождения. Несколько кубинских судов было потоплено на наших глазах, ты знаешь об этом.
Я знал. Я напомнил ему о колумбийцах и шхунах, расстрелянных из крупнокалиберных пулеметов. Те, кому удалось спастись, вернулись домой лишь недели спустя. Мы знали этих людей.
– Мы жили лишь надеждой на благополучный исход.
– У вас была возможность дать отпор?
– Не могу сказать с уверенностью. Нам просто не везло. Но ты бы видел нашу систему защиты! Один из местных парней пришел ко мне и сказал: «Папа, меня беспокоит отсутствие брони на судне. Почему бы не поставить хоть какую-то защиту? Если немцы начнут нас обстреливать, то, по крайней мере, у нас будет меньше дырок в бортах. Я не могу спать спокойно, пока у нас не будет хотя бы элементарной защиты». После этого я раздобыл стальной лист. Мы сделали обшивку спереди, которая могла противостоять по крайней мере пятидюймовому снаряду. Она оказалась чертовски тяжелой, и судно шло, зарываясь носом. Все это не дало желаемого эффекта, а судно стало неповоротливым. А нам как раз требовалась маневренность. Но тем не менее, я не снимал этой обшивки. Об этом говорил весь экипаж. В конце концов этот парень подошел ко мне и сказал: «Папа, я не могу спокойно спать, пока наше судно столь медлительное». После этого мы сняли стальные листы, и наше судно вновь обрело былую резвость.
