Тогда Сверр предложил погрузить братьев в страховочную заморозку до возвращения на Землю. Может быть, сказал он, сам факт перемещения, исход из этого места, вернёт их обратно в тела, даже если сами они не хотят возвращаться. Терять было нечего. Единый организм братьев погибал, и в трюме соорудили отсек, куда переместили близнецов. Фамилиар последовал за ними и остался внутри, позволив себя запереть.
Криоконсервация должна была сохранить их до самой Земли. Наложенная страховка сработала, когда показатели близнецов приблизились к точке невозврата, но, в отличие от варианта Саар, без последующей разморозки.
Только спустя двое суток, когда тела братьев сковал магический холод, Саар обнаружила у себя на запястьях шрамы. Шрамы были едва видны и походили на следы укусов. Она безуспешно пыталась вспомнить, откуда они взялись, но единственное объяснение, которое пришло ей в голову — что-то случилось на том отрезке, который убрали близнецы. Возможно, думала она, Сосед всё-таки проник в каюту, и его тела умудрились её покусать. Это объясняло кровь на их лицах. Но Саар видела — укусы не были человеческими: слишком много зубов, слишком большая челюсть.
Днём она занималась резонаторами, наблюдала за тем, как постепенно исчезает лабиринт, как рассеивается голубое свечение, а вечерами сидела в медотсеке у Томы, разглядывая ладони и запястья. Казалось, что она вот-вот вспомнит, что от этого воспоминания её отделяет тонкая преграда, которая исчезнет, если она постарается и приложит ещё немного усилий.
— Вы не думаете, что с нами тогда что-то произошло? — однажды спросила она Еву.
Медик посмотрела на неё, и Саар стало не по себе. В её молчании и долгом взгляде читался тот же вопрос.
— Вы что-то заметили? — тихо спросила она. — Или вспомнили?
— Я не могу вспомнить, — призналась Саар. — Остались следы, хотя что это было…
Ева кивнула.
— Кажется, тогда действительно что-то случилось, не только с вами… или со мной, — помолчав, добавила она. — Даже с теми, кто находился далеко от каюты. Следы остались у многих. Они приходят ко мне, но никто ничего не помнит. Юхан говорит, эти события произошли в ветке реальности, из которой близнецы нас вернули и направили по другому пути, где Соседа нет. В этом случае следов остаться не должно. Но они есть. Возможно, это как амнезия при посттравматическом расстройстве, пробел в воспоминаниях о травме. Только здесь не травма, а будущее, которого в нашей новой ветке реальности не произойдёт. Братья заменили его на что-то другое. Но однажды мы можем вспомнить.
«И пожалеем об этом», мысленно закончила Саар.
Сидя подле Томы, она задавалась вопросом: для чего Кан говорил с ней о посвящении? Он ничего не делал просто так — да и он ли там был? Может, это пхуг высунул свою голову и поселил в девушке мысль о жречестве, зная, что она долго не проживёт? И что теперь делать Саар? Вновь выбирать между чужой жизнью и смертью? Позволить своей ученице влачить жалкое существование раба паллиативной медицины? Дать ей умереть? Или превратить её в подобную себе?
Нет, поняла Саар, ему. В подобную ему.
Она смотрела на свои руки. Исчезнувшее событие пряталось за тонким занавесом времени, как слово, которое никак не можешь вспомнить. Оно существовало, что бы Юхан ни говорил, оставалось в мета-вселенной, частью которой был их скромный мир. Где-то там братья листали страницы многомерного пространства-без-времени, зная то, чего не знала она. Экипаж погружался в себя, переживая, страшась и надеясь. Ганзориг предложил ей съездить к отцу Кана — оказывается, тот просил его об этом, предвидя, что не вернётся, — но Саар не ответила ничего определённого, не в силах заставить себя думать о чём-то ином, тем более о возвращении. Однако она заметила, что адмирал, в отличие от большинства, спокоен и даже расслаблен, словно у него всё хорошо. Может, думала Саар, он вспомнил, и это не так ужасно, как кажется ей?
Но глядя на шрамы от укусов, она знала ответ и всё сильнее страшилась того, что скрывалось за покрывалом беспамятства. Это не было связано с нападением на каюту. Это коснулось всех. Сосед, братья и их проекции, гибкая среда и вероятности, чтецами которых они стали — по какому пути они направили «Эрлик»? Что если их вмешательство сделало ситуацию только хуже? Что если близнецы их не спасли? Да и могли ли? Может, у них, как и у любого элемента системы, просто не было выбора?
