— Что ж, — сказал он. — Это всё упрощает. Идём, я тебе кое-что покажу.
Развернувшись, он скрылся в голубом свечении. Вальтер представил, что нападает на него сзади, как на Саар, но медлил, не решаясь рисковать. Скоро из тумана вынырнул Кан.
— Чего ты ждёшь? — Он посмотрел на топор, улыбнулся. — Вальтер, не будь идиотом. Пошли.
Он привёл его в одну из пустующих лабораторий. Здесь не было приборов, только голая мебель вдоль стен. Тёмные лампы и голубое свечение создавали необычный оттенок, размывающий границы предметов. Смотреть здесь было не на что.
Кан пригласил его войти, но Вальтер остановился в коридоре.
— Не усложняй, — сказал оборотень.
Его спокойствие пугало больше, чем воспоминания о нападениях. Вальтер заставил себя переступить порог.
— Ты ведь так и не узнал, кто такой Марсий? — Оборотень уселся на лабораторный стол, всем своим видом выражая готовность общаться, а не убивать. — Я тебе расскажу. Марсий — это сатир. Он решил, что хорошо играет на флейте, и вызвал на состязание бога Аполлона. Аполлон, разумеется, победил и в наказание за дерзость содрал с Марсия кожу.
Вальтер молчал, лихорадочно пытаясь понять, что значит эта история, но от страха никак не мог сосредоточиться.
— Что ты хочешь сказать? — Он попятился к выходу и упёрся спиной в закрытую дверь.
— Это образ. Метафора. Но дела это не меняет.
— Она может быть жива!
Кан улыбался. В нём не было ни переживаний, ни сомнений.
— Конечно, она жива. Она посвящена Сатурну. Его жрицы могут жить веками, их трудно убить. По крайней мере, ты на это точно не способен.
— Тогда что ты ко мне прицепился!
— Я же объяснил.
И тут до него начало доходить.
— Думаешь, я такой же психопат? — поразился Вальтер. — И пытаюсь тебя переплюнуть?
Улыбка на лице Кана стала ещё шире.
— Я не думаю, я знаю. Твоя жизнь изменилась, прими это.
— Ты точно псих! — заорал Вальтер и рванул на себя дверь. Она не открывалась, и он начал колотить по ней топором, а потом с размаха швырнул его в Кана. Топор пролетел по дуге, ударился о противоположную стену и с грохотом упал в металлическую раковину.
— Давай посмотрим, — сказал Кан как ни в чём не бывало. — Если я правильно понял, ты напал на Саар и ударил её топором. Сбежал на «Эрлик», закрыл портал, убил ни в чём не повинного матроса. Что было с Гаретом? Он бы не стал запускать резонатор при виде твоего топора. Допустим, Гарета взял на себя пришелец, который решил, что раз люки задраены, пора отправляться в путь. В итоге ты собрался привести на Землю никому не известное существо… или что похуже. Ты готов уничтожить «Грифон» с тремя десятками человек просто потому, что бедную Тому лишили возможности страдать ерундой, а на тебя никто не обращает внимания. Ты психопат, Вальтер, но, в отличие от меня, неудачник.
Он смолк, ожидая ответа, но Вальтеру было нечего сказать. Его надежда на пришельца гасла. Физик был нужен для запуска резонатора, а зачем ему Вальтер? «Неудачник, — с горечью и страхом подумал он, повторив слова оборотня. — Неудачник и идиот».
Его мысли обратились к кают-компании, где спала Тома. Или не спала? Заперлась от него, бросила на произвол судьбы, на съедение этому получеловеку. Она меня во всё это втянула. Я здесь из-за неё. Всё, что я сделал, было ради её освобождения. А она? Пока меня не было, развлекалась с этими уродами-близнецами, а теперь, когда я вытащил её с корабля, бросила?
— Насчёт близнецов ты ошибаешься, — сказал Кан.
Он говорил это вслух?
Оборотень улыбнулся.
— Я знаю, что ты чувствуешь. Я чувствую себя так же.
— Ни хрена ты не знаешь! — заорал Вальтер. — Ты угрожаешь меня убить!
— Да. Это меня развлечёт, пока я жду Саар.
— Она умерла! Я отрубил ей голову, и она не развернёт этот чёртов кокон! «Грифон» погибнет, и ты ничего не сделаешь!
— Слова отчаяния, — Кан понимающе кивнул. — Но хватит болтовни.
Он сделал быстрый жест, и Вальтер почувствовал, что поднимается в воздух. Он не мог пошевелиться, словно его тело окунули в густую плотную жидкость. Когда кончики ботинок оторвались от пола, его одежду охватило пламя, почти чёрное в фиолетовом свете лаборатории. Он не мог открыть рот, чтобы закричать, не мог издать ни звука, не мог сбить огонь или сорвать с себя одежду. Скоро огонь погас; на пол осыпался пепел. Голый, обожжённый, с опалёнными волосами, он висел перед оборотнем, который наблюдал за ним с выражением ребёнка, увлечённо отрезающего ноги муравью.
