Заметим, что «предисловию» предшествует сообщение о том, что Иван III «испроси у матери своеи у великои княини дьяка Степана Бородатого, умеющаго воротити летописцем русским. «Егда, — рече, — приидут, и онъ воспоминает ему говорити противу их измены давние, кои изменяли великим князем в давныя времена, отцем его, и дедом и прадедом». Похоже, что означенное «предисловие» — и есть продукт деятельности этого прадедушки российского пиара.
Москва начала решительные действия против Великого Новгорода 23 мая 1471 года. Однако еще до смерти митрополита Ионы (в первых числах ноября 1470-го) посол великого князя отправился во Псков с призывом быть наготове к выступлению против Новгорода. Именно в эти дни приближался к берегам Волхова Михаил Олелькович. Ему требовалось получить добро Казимира на «командировку» в Новгород, приготовиться к путешествию, — князь располагал достаточным временем, чтобы согласовать свои действия с московским правительством. Отъезд из Новгорода, внесший еще больший раздрай в и без того нестройные ряды новгородцев, совпал с началом заключительной фазы подготовки московской рати к походу на Новгород. Впереди еще была война 1477 года и зимний рейд на Волхов два года спустя, но именно в битве под Шелонью независимому будущему Великого Новгорода был нанесен смертельный удар.
Альтернатива, которой не было
В либеральной среде чрезвычайно живуч миф о Великом Новгороде, как о некоей реальной демократической альтернативе тоталитарной Москве, и соответственно, до наших дней популярны сочувственные реплики по поводу падения вечевой республики. Начало этого мифа берет начало в конце XVIII века, когда среди несообразностей русской жизни, уязвивших чувствительную душу Александра Радищева, оказалась и печальная судьба вечевой республики. Путешественник из Петербурга в Москву посвятил несколько пафосных строк прошлому Новгорода, которые содержат в себе заблуждения, бытующие и по сию пору в определенных кругах. Одно из них заключается в том, что Св. София состояла в Ганзейском союзе. Видимо, сама по себе причастность к балтийскому торговому альянсу весьма дорога либеральному сознанию, поскольку отбрасывает на Новгород золотистый отблеск благословенной западной цивилизации.
Между тем Новгород никогда в Ганзе не состоял, хотя и имел с оным союзом тесные отношения. Но не только он — активно торговали с Ганзой Белозерск, Тверь, Великий Устюг, другие города. Кроме того, за сотню лет до описываемых событий Ганзейский союз вступил в полосу длительной стагнации, завершившейся полным упадком. Собственно, для успешной постановки торгового дела на Балтике уже не требовалось дружить с Ганзой, что вовремя смекнули в Москве.
Иван III после завоевания Новгорода разогнал пригревшихся там ганзейских купцов, а основанный им на балтийском побережье Ивангород через несколько лет по товарообороту обошел Нарву. Так что москвичи умели торговать на международном рынке не хуже новгородцев. Завершая краткий экскурс в экономику, стоит заметить, что в свободолюбивой республике не осталось свободных крестьян, а половина новгородских вотчинников принадлежала к малосостоятельному классу. Сельское хозяйство не обеспечивало вечевое государство зерном не только вследствие неблагоприятного климата, но и неэффективной структуры земельной собственности.
Радищев утверждает, что «народ в собрании своем на Вече был истинный государь». Здесь первопроходец отечественного вольнолюбия явно выдает желаемое за действительное. Даже просвещенный консерватор Карамзин идеализирует новгородский вечевой строй в своей «Марфе-Посаднице», написанной, правда, до начала работы над «Историей государства Российского». Об особенностях новгородской вечевой демократии мы уже упоминали.
Св. София не годилась в образчики справедливого социального устройства и сословного согласия. Летописец пишет, что в середине XV века «не бе в Новгороде правды и правого суда…». Боярские поборы разоряли народ, и «бе кричь и рыдания и вопли и клятва всеми людьми на старейшина наша». Ответом на хозяйничанье бояр было острое недовольство средних и низших слоев города, часто проявлявшееся в форме народных волнений. Намерение боярства перейти под покровительство униатско-католической Литвы довершили раскол в новгородском обществе.
