Элиза улыбнулась, отметив, что красота этого места впечатлила Вивьена.
– Это мое тайное убежище, о котором не знает больше никто, – сообщила она. – Я нашла его в первый год, как поселилась здесь. В минуты грусти или печали я приходила сюда, садилась на берег и смотрела на реку. – Она с особой любовью повернулась к воде и прикрыла глаза. – Речное течение обладает особой силой, ему словно подвластно подхватить и унести прочь часть твоей печали.
Вивьен склонил голову набок.
– Тебя сейчас что-то печалит?
– Наоборот, – загадочно улыбнулась Элиза. – Сейчас я счастлива. И мне захотелось прийти сюда в таком настроении вместе с тобой. Ты единственный, кому я решила показать это место, понимаешь? – Она вздохнула. – Это один из моих священных храмов, если хочешь. В нем нет каменных стен, красивых окон и сводов, но…
Она неловко замолчала, и Вивьен приблизился к ней. Нежно дотронувшись до ее щеки, он поцеловал ее и произнес – тихо и осторожно, будто боясь спугнуть добрых духов, которые наверняка обитали здесь, согласно ее верованиям:
– Он прекрасен.
***
На небе уже сгустилась ночь, и звезды стали еще ярче.
Все еще часто дыша, Элиза перевернулась набок и положила руку на грудь Вивьена, опустив голову ему на плечо. Он приобнял ее, с улыбкой посмотрев ей в глаза.
– Не замерзнешь? – заботливо спросил он. Взгляд его скользнул по поляне, где повсюду была разбросана их одежда. Лишь его сутана – достаточно длинная и широкая без пояса, чтобы на ней поместиться – лежала прямо под ними.
– Издеваешься? – приподняла бровь Элиза. – Я не помню, когда в последний раз мне было так жарко. – Она многозначительно улыбнулась.
– Не преувеличивай, – хмыкнул Вивьен. – Я приходил не настолько давно, чтобы ты успела все позабыть.
Элиза хихикнула и с деланным возмущением ткнула его локтем в бок, вызвав у него легкий смешок. Обняв ее чуть крепче, он поцеловал ее в волосы, второй рукой убрав растрепавшуюся золотистую прядь с ее лица. Элиза нежно прильнула к нему. Сейчас повадками она чем-то походила на гордую, но ласковую кошку.
– О чем ты сейчас думаешь? – вдруг спросила она.
Вивьен улыбнулся этому вопросу.
– Очень о многом сразу. Но когда ты спросила, я посмотрел на звезды и подумал об учении Пифагора и о том, что он полагал, будто центром мира является огонь, а вокруг него движутся небесные тела в неизменно гармоничном порядке, который он определял числами.
Элиза перевела на него удивленный взгляд.
– Пифагор? – переспросила она.
– Не слышала о нем? – улыбнулся Вивьен. Элиза покачала головой. – Это греческий философ родом с острова Самос. Он жил за несколько столетий до рождения Иисуса Христа и слыл великим мудрецом, основавшим собственную школу. У него имелось свое воззрение на любые явления, творящиеся в мире. В них всех он искал гармонию. – Вивьен понимающе хмыкнул. – Прямо как ты.
Элиза оценила этот комплимент по достоинству и расплылась в довольной улыбке.
– И как он ее искал? Какой видел эту гармонию?
– Несколько отличной от твоей, – ответил Вивьен. – Пифагор верил, что как единство, так и разнообразие всех вещей в мире описывают простые числа. Он говорил, что они являются ключом ко всему. Числами же он описывал воду, огонь, воздух. Даже музыку считал гармонией простых чисел.
Некоторое время Элиза молчала, завороженно глядя на него.
– А Пифагор тоже считается, – она помедлила, – еретиком?
Вивьен рассмеялся.
– Что касается него лично, то он мертв слишком давно, чтобы сейчас об этом судить. В то время, когда он жил, еще не существовало понятия ереси. По крайней мере, в том виде, в котором оно существует теперь. Но… можно сказать, что отчасти его учение стало преследоваться, почти как современная ересь. – Вивьен вздохнул. – Пифагор создал свою школу, основал свое учение, и вскоре оно приобрело большое влияние на общественную жизнь. Общество пифагорейцев мнило себя избранными, всячески это демонстрировало, и в ответ на это у людей вспыхнула открытая неприязнь. Народ напал на них, сжег их дома и убил множество членов этой школы.
Элиза заметно помрачнела.
– Общество никогда не желало принимать тех, кто чем-то отличался или выделялся, – печально заметила она.
