— Для меня не есть возможно это понять… — сказала Алаэтэль. От волнения она говорила по-немецки хуже, чем обычно.
— Конечно, у вас, эльфов, иная философия жизни. Вы растворены в природе, можно даже сказать, что вы — часть природы. Вы не преобразуете природу, вы просто плывёте в едином потоке с её вечными в своём постоянстве изменениями: время зелёных листьев — время сбора урожая — время увядания — время зимнего сна… Но мы, люди, так не можем. Мы — созидатели и творцы, мы не следуем за природой, а изменяем её. Так вот, когда мы поняли, что в нашем мире для нас больше нет дел, соразмерных нашей мощи, мы обратили свой взор к иным мирам.
Известно ли вам имя Николая Коперника? — Адам обвёл взглядом своих гостей.
— Нет, — ответил Вольфгер за всех, — а кто это?
— Ваш современник. Лях по национальности, правда, его мать — немка. Родился в Кракове, учился в Италии, сейчас опять живёт в Кракове. Он богослов, врач и астроном. Его книге «О вращении небесных сфер» суждено войти в историю науки и прославить имя автора в веках. Правда, она будет напечатана только через двадцать лет… Учение Коперника опровергает Птолемееву[124] систему мира, в соответствии с которой наша Земля является центром мироздания. Коперник многого не знает, многого не сможет понять до конца жизни, но в главном он прав: наш мир не одинок во Вселенной. Правда, об этом ещё раньше писал рабби Иегуда Крескас,[125] но его труды в христианском мире остались неизвестными.
Мы научились летать к иным мирам, надеясь найти там живых существ, нуждающихся в нашей помощи, а нашли только мёртвые каменные шары, не имеющие атмосферы, или окутанные ядовитыми газами. Мы не нашли дыхания жизни нигде. Наш мир оказался уникальным, единственным, а создавать некое выморочное подобие мыслящих существ мы не захотели.
Это был страшный удар, казалось, наша цивилизация зашла в тупик, но спасение пришло, откуда не ждали — из прошлого. Конечно, мы давно научились совершать путешествия во времени, но понимали, что они таят в себе страшную опасность.
— Почему опасность? Какую? — спросил Вольфгер, — ведь вы здесь, в прошлом, и ничего страшного не происходит.
— Немного терпения, — остановил его Адам. — Представьте себе, например, что я захочу вмешаться в ход битвы при Франкенхаузене, чтобы спасти Мюнцера…
— Спасти? А с ним что-то случилось? — спросила Ута.
— Увы, да. Армию Мюнцера постиг страшный разгром. Крестьяне не смогли выстоять против обученных ландскнехтов, а Трухзес приказал пленных не брать. На поле брани осталось лежать около шести тысяч убитых и раненых, которых потом просто добили. Мюнцеру удалось ускользнуть, он добрался до города и укрылся в бюргерском доме, притворившись тяжело больным. Но когда кнехты обшаривали город, один солдат его узнал. Мюнцера схватили, его будут пытать, а через две седмицы обезглавят. Хроники сообщают, что Мюнцер под пытками не являл пример мужества и твёрдости, а перед смертью изъявил желание вернуться в лоно римской католической церкви…
Так вот, представьте себе, что я пожелал вмешаться в битву. Мои возможности таковы, что я легко мог бы истребить всё войско Трухзеса. А вдруг среди павших от моей руки оказался бы мой отдалённый предок? Что произошло бы тогда? Ясно, что правильное течение реки времени оказалось бы нарушенным и, в конечном счёте, мне не суждено было бы родиться, а значит, я не смог бы принять участие в битве. Возникло бы чрезвычайно опасное явление, которое мы называем петлёй времени.
А если бы убитый оказался предком какого-нибудь короля, учёного или другого важного для истории лица? Ход событий изменился бы непоправимо и, главное, совершенно непредсказуемо. Поэтому, посещая прошлое, мы ограничивались только наблюдениями, избегая сдвинуть даже соломинку в стоге сена.
Однако глубокое изучение проблемы и осторожные, тщательно поставленные опыты показали, что река времени устроена гораздо сложнее, чем полагали мы, мудрые и многоопытные! Наши учёные обнаружили интереснейший эффект: оказалось, что в момент, когда пришелец из будущего материализуется в прошлом, река времени делится на два рукава! Один — это тот, по которому течёт «старый» поток, а другой — новый, созданный прибытием в прошлое человека из будущего. Место разделения реки времени мы называем
