Все здесь, в этом пустынном месте, напоминало сейчас то поле боя, по которому он бродил всего пару часов назад; только кровь была совсем свежей.
В самом центре побоища лежал Аджихад; в нагрудной пластине его лат виднелось несколько дыр. Вокруг валялись тела пяти убитых им ургалов. Аджихад еще дышал — дыхание вырывалось у него из груди неровными толчками, — и Эрагон опустился возле предводителя варденов на колени. Опустив голову, он глотал слезы, стараясь, чтобы ни одна капля соленой влаги не упала на израненную грудь Аджихада; он понимал, что исцелить такие раны никому не под силу. Первой к ним подбежала Арья и горестно застыла, сразу увидев, что спасти Аджихада невозможно.
— Эрагон. — Это слово слетело с губ Аджихада почти неслышно, точно шепот ветра.
— Да, я здесь, я слушаю…
— Эрагон… Это мой последний приказ тебе. — Эрагон наклонился ближе к умирающему, чтобы расслышать каждое его слово. — Ты должен кое-что пообещать мне. Обещай, что… не допустишь раскола в рядах варденов. Только они способны еще сопротивляться Империи, в них вся наша надежда. Они должны оставаться сильными. Обещай!..
— Я обещаю.
— Ну что ж, тогда прощай. Мир с тобой, Эрагон, Губитель Шейдов… — Аджихад в последний раз вздохнул, закрыл глаза, и по лицу его разлился мертвенный покой.
Эрагон низко склонил голову. Он не мог дышать: в горле застрял колючий комок. Арья благословила Аджихада звонкими певучими словами древнего языка и сказала Эрагону:
— Увы, его смерть принесет много горя и трудностей. Он прав: ты должен сделать все, что в твоих силах, чтобы предотвратить борьбу за власть в рядах варденов. И я, конечно, по мере возможностей постараюсь тебе помочь.
Говорить Эрагону не хотелось; он смотрел на распростертые тела и чувствовал, что готов сейчас на все, лишь бы оказаться в другом месте — где угодно, только не здесь. Сапфира, обнюхав одного из убитых ургалов, сказала: «Этого не должно было случиться. И злодеяние это тем более страшно, что все произошло, когда мы уже почувствовали себя победителями. — Она обнюхала еще одно тело и вдруг, резко повернув голову, спросила: — А где Двойники и Муртаг? Их среди мертвых нет!»
Эрагон кинулся осматривать тела. Сапфира оказалась права. Отчаяние охватило его, когда он подбежал ко входу в тоннель: лужицы густеющей крови заполнили каждую щербинку на старинных мраморных ступенях, поблескивая, точно множество крошечных черных зеркал. Видимо, по ступеням вниз волокли несколько израненных, окровавленных тел…
«Должно быть, — мысленно воскликнул Эрагон, — Муртага и обоих колдунов утащили ургалы! Но зачем? Они ведь, по-моему, никого не берут в плен и заложников тоже не держат? Впрочем, это неважно. Мы все равно не сможем их преследовать, не имея подкрепления. А ты даже и в тоннель не пролезешь!»
«Но они, возможно, еще живы! — возразила Сапфира. — Неужели вы бросите их на произвол судьбы?»
«А что ты предлагаешь? Эти тоннели — настоящий лабиринт! Я сразу там заблужусь. Да пешком мне ургалов ни за что и не догнать. А вот Арья, возможно, смогла бы».
«Так попроси ее».
Арья! Эрагон колебался: нужно было действовать, но подвергать Арью страшной опасности ему не хотелось. И все же если кто-то среди них и мог справиться с ургалами, так это только она. Эрагон тяжело вздохнул, вылез из тоннеля и рассказал Арье о кровавых следах на лестнице. Прекрасные брови Арьи сурово сдвинулись.
— Вряд ли это имеет смысл.
— Ты не станешь их преследовать? — в отчаянии спросил Эрагон.
Несколько мучительных мгновений она смотрела ему прямо в глаза, потом тихо сказала:
— Виол оно.
И он понял: «Ради тебя». А она, взмахнув своим сверкающим мечом, нырнула в чрево земли.
Горе жгло душу Эрагона. Скрестив ноги и бессильно понурившись, он сидел возле Аджихада, сторожа его тело. Мысль о том, что Аджихад мертв, а Муртаг пропал, никак не укладывалась у него в голове. Муртаг! Сын одного из Проклятых — из тех тринадцати, что помогли Гальбаториксу разрушить орден Всадников и взойти на трон Алагейзии, — он стал ему, Эрагону, другом. Порой Эрагону даже хотелось, чтобы Муртаг куда-нибудь исчез и оставил его в покое, но теперь, когда его похитили ургалы, в душе Эрагона вдруг возникла невыносимая пустота. Он так и сидел без движения, когда к нему подошли Орик и другие гномы и люди.
