Сури остановилась в дверях. Она покосилась на стропила островерхой крыши, где щиты прошлых вождей клана висели вместе с трофейными головами оленей, волков и медведей. Сури скривилась и с таким видом посмотрела туда, где сидела Персефона, словно между ними расстилалось озеро, а плавать она не умела. Сделав над собой заметное усилие, девочка и волк вошли в зал.
– Сколько тебе лет, Сури? – спросила Персефона.
– Не знаю… Лет четырнадцать, наверно, – рассеянно ответила девочка, не сводя глаз с балок.
– Наверно?
– Скорее всего, да. А может и больше. Или меньше.
– Ты не знаешь?
– Зависит от того, сколько я прожила у кримбалов. Тура считала, что я мэлкин.
– Кто?! Что такое мэлкин?
– Когда кримбалы крадут ребенка… Знаешь, кто такие кримбалы, госпожа?
Персефона покачала головой.
– Кримбалы – это лесные существа. Они там не живут, просто приходят время от времени. В Серповидном лесу их много, из-за деревьев там полно дверей. Живут они в Ногге, глубоко под землей, где у них великолепные залы и пиршества. Они танцуют и веселятся так, что ты даже представить себе не можешь. Короче, когда кримбалы крадут ребенка…
– Они крадут детей?
– О, Великая Праматерь, да! Постоянно. Никто не знает, почему. Просто у них так принято. Короче, когда они крадут ребенка, то уносят его в Ногг, где с ним делают невесть что. Очень редко ребенку удается убежать. Такого называют мэлкин, и он уже не станет нормальным, потому что любой, проведший хоть немного времени в Ногге, меняется навсегда. Так вот, обычно мэлкины старше – лет десяти-одиннадцати, но мне каким-то образом удалось удрать до того, как мне исполнился год. Тогда Тура меня и нашла.
– Каким же образом тебе удалось выбраться, если ты еще не научилась ходить?
Сури, к тому времени как раз перешедшая через зал, посмотрела на Персефону так, словно та спросила невесть что.
– Откуда мне знать, госпожа? Я ведь была младенцем.
Персефона недоверчиво подняла брови и кивнула.
– Понятно, – сказала она, хотя на самом деле поняла другое: каким бы простым ни был вопрос, для девочки с поясом из звериных зубов и в компании ручного волка простых вопросов не существует. – Ладно, Сури, чего тебе нужно?
– Как понять – нужно, госпожа? – спросила девочка.
– Зачем ты пришла?
– А, ну да… Я пришла рассказать вождю, что мы все умрем. – Девочка проговорила это быстро и непринужденно, словно объявила, что вечером солнце сядет.
Персефона прищурилась.
– Повтори-ка еще раз. Кто именно умрет?
– Мы все.
– Кто – мы?
– Мы. – Вид у девочки стал недоуменный, и вряд ли в этом были виноваты татуировки.
– Ты и я?
Сури вздохнула.
– Да. Ты, я, смешной дурачок у ворот – все мы.
– Все в Далль-Рэне?
Девочка снова вздохнула.
– Не только в Далль-Рэне – везде.
Персефона рассмеялась.
– Ты говоришь, что умрут все живые существа? Так ведь это не новость.
Сури посмотрела на Минну с мольбой в глазах, будто волчица могла помочь с объяснениями.
– Не все живые существа, только люди – как ты и я.
– Ты говоришь про рхунов? Умрут все рхуны?
Сури пожала плечами.
– Видимо, да.
– Погоди-ка… Начни с того, когда и как это случится.
– Не знаю как, но скоро… Думаю, все случится еще до разгара лета. Точно до прихода зимы. – Она замолчала и задумалась, потом кивнула. – До того, как пойдет снег. К следующей весне наступит самое худшее время. Мы окажемся на лезвии ножа, посреди бури.
– Значит, надвигается буря?
Девочка нахмурилась и покачала головой.
– Не обычная буря, нет, просто что-то плохое… – Она пожала плечами. – Впрочем, может, и буря.
– И ты понятия не имеешь, что ее вызовет?
– Нет, не знаю. – Мистик сказала это с таким видом, будто причины столь ужасного события не важны вовсе.
Персефона откинулась на спинку кресла и внимательно посмотрела на девочку. Бедняжка, одинокая, напуганная сирота…
– Зачем ты пришла на самом деле, Сури? Ты голодна? После смерти Туры тебе стало одиноко?
Сури смутилась.
– Не бойся. Я попрошу кого-нибудь выделить тебе место для ночлега. И хлеб у нас найдется. Хочешь хлеба?
Мистик задумалась.
– Хлеб – это здорово.
– Хочешь пожить здесь, в далле?
Глаза Сури округлились, она с опаской отшатнулась, глядя на увешанные трофеями балки, и замотала головой.
