— Бесспорно. Что же ты предлагаешь?
— Отправить в макулу весь «Звездный Вихрь».
Турумалай приподнялся со своего камня.
— Ого! Не тривиально. Зачем?
— Понимаешь, макула — всего лишь вход в транспространственный канал. Мы окажемся там, где сейчас находится население Кампанеллы.
— Если оно еще существует. И если мы действительно окажемся там, где они.
— Если живы Рональд и Шеген, почему не быть живым остальным? Либо их части.
— Ох, не слишком я верю интравизиям. Хорошо, допустим, Милдред не ошибается. Но что даст появление «Вихря» на той стороне туннеля? Боюсь, мы не сможем поделиться нашими знаниями с Землей, если не вернемся.
— Даже если это так, наше появление на той стороне означает помощь кампанеллянам. Их вывезли отсюда голыми, без всякой техники. Трудно представить, чего они натерпелись за эти пять лет.
Турумалай некоторое время молчал. Потом, поразмыслив, сказал:
— Резон есть. Но где гарантия, что крейсер в этом канале не рассыплется, не сгорит, не взорвется?
— У «Вихря» очень мощные поля экранирования. Мы можем ими укутаться, инкапсулироваться. Спасет ли это — не знаю. Но другого шанса прийти на помощь тем, кто в нас нуждается, не вижу.
— Да где гарантия, что мы доберемся к тем, кому хотим помочь? — спросил Турумалай.
— Гарантий пока не вижу. Могу лишь сказать, что не для убийства создавались макулы и сам канал. Убить людей гораздо проще, чем их похищать. А всякая целенаправленная деятельность основана на принципе минимализации средств достижения цели. И поскольку легче переместить такой крепкий орешек, как межзвездный крейсер, чем его раскалывать…
— Все это — только рассуждения, — сказал Турумалай и чихнул. — Кто знает, что легче. Совершенно неизвестно, на какое расстояние нужно перемещать.
Ио, до сих пор не принимавшая участия в разговоре, беспокойно зашевелилась.
— Послушайте, там кто-то есть.
— Где?
— Там. — Ио махнула в направлении, откуда они пришли. — За нами наблюдают.
— Э, — сказал Турумалай. — Если долго смотреть в темноту…
— Но ведь таракан был. А если был один, может быть и второй.
— Сейчас проверим.
Турумалай извлек из своего рюкзака толстый патрон и дернул чеку. Ракета с шипением улетела в туннель. В свете горящего магния метнулись ломаные тени, в количестве не меньше пяти.
— Похоже, ты научилась их чуять, Иочка, — со смешком заметил Хосе.
— Знаешь, ты с нами, пожалуй, не ходи, — сказал Турумалай.
Ио вздрогнула.
— Одной оставаться еще страшнее.
— А, ну смотри.
Таракан лежал метрах в восьмидесяти от того места, где они обедали. Обгрызли его основательно — рядом, но отдельно от туловища, находились крыло, пара ног и голова, уже лишившаяся обоих усов. Под трупом виднелась лужа бесцветной гемолимфы.
— Старый знакомец, — сказал Хосе, указывая на торчащий из спины десантный нож. — Турум, признайся, ты ведь не верил?
— До сих пор не верю, — озираясь, пробормотал Турумалай.
— Представляешь, такая туша возьмет да свалится сверху? В ней килограммов сто двадцать, не меньше.
— Не думаю, что с такой массой они любят падать сверху.
— Надо захватить образцы тканей для изучения ДНК, — сказала Ио, прижимая к носу салфетку.
— Правильно, — сказал Хосе.
— Да, это было бы хорошо, — мудро согласился Турумалай.
— Надень перчатки, — посоветовал Хосе.
— Вы пропускаете даму вперед?
— Ну, если ты настаиваешь… Хосе, не мешай биологу.
«Отдаваться или не отдаваться?» — размышляла Ио, шагая по шпалам вслед за Хосе. Он был ей небезразличен, а польза сексуальной жизни несомненна. Прошло больше восьми недель с того момента, как она проснулась от анабиоза. Ее последняя любовь осталась на Земле, и уже… К небезразличию примешивались еще жалость и сочувствие понимающего человека. Разумеется, все это нельзя назвать любовью в полной мере. Но чувства могут развиваться. Любовь так многолика. Начинается с симпатии, а там — там, глядишь, и вспыхнет, наступит пора роз. Со всеми шипами и лепестками. Заранее не угадаешь, математически не просчитаешь.
Любопытно это ожидание любви. Голова еще не затуманена, убежать вполне можно, хотя уже не хочется. Женская натура начинает брать свое, тянет покориться, и — будь, что будет…
