— Тебе не страшно, что любил монстра?
Я покачал головой:
— Нет. Я видел земную женщину. И любил то, что видел. Страшно должно было быть тебе. Как ты меня… выносила?
— Я тебя до сих пор люблю. Для мыслящего существа важно, какое оно внутри, а не снаружи. Хотя снаружи… ты тоже ничего.
— Не могу поверить.
— Понимаю. Да, я не забыла, кто я. Но почти тысячу лет пробыла человеком. Успела полюбить то, что любите вы. Родила нескольких детей. Вполне нормальных, человеческих.
— Зачем ты стала человеком?
— Помогла вам одолеть старость.
— Бог мой… ни больше ни меньше. Вот вам и пришельцы… Тебя хоть наградили?
— О, всем, чем только можно было. Быть человеком — само по себе награда, честное слово. Во многих смыслах.
— Откуда ты?
— Не так уж важно, Сережа. Важно другое. Я загостилась.
Она встала, поправила прическу. Подошла к окну, вдохнула морской воздух. В печальной улыбке блеснули ровные белые зубы.
— Нет, я стала человеком не на несколько столетий. Я уже не перестану им быть. И сейчас способна понять красоту вашего мира. Но она меня не трогает, понимаешь? Ею должны насладиться другие. Более молодые.
— Послушай…
Она остановила меня жестом.
— Спасибо, Серж, спасибо, мой родной! Ты задержал меня, вернул свежесть чувствам. Я была счастлива, счастлива по-настоящему. Последняя любовь горька и мучительна, но лучше ее не бывает, поверь мне. Ах, как не ждала я твоего куста роз! Да, ты пленил меня. Властно, как и полагается мужчине. Если угодно — поработил. Ослабил волю, остановил на пути к цели. Но больше всего я желаю, чтобы в свое время ты пережил то, что я пережила с тобой.
Мод вздохнула, взгляд ее погас.
— Увы, невозможно застрять навсегда ни в каком рае. Что-то обрящет только идущий. Это главное, что я поняла в своих жизнях. Я ухожу дальше. Прощай. И прости за боль, которую причиняю. Этого я и боялась тогда, в самые славные времена Гравитона-4. Теперь уже вряд ли там будут более славные времена…
— Мы больше не увидимся?
— Надежда есть всегда.
— Да?
— Как же иначе, Сережа?
— Где? — тихо спросил я.
— Там, где время мало что значит. Его не следует бояться. Так же, как и перемен.
— Да где же?!
Мод погладила мои волосы.
— У тех, кто старше нас. Только не отказывайся ради этого от нынешней жизни. Парамон говорит, что там нет наших радостей. Жутко тяжело, пока не привыкнешь. Тебе еще рано, Сереженька.
— Уж как получится, любимая…
— Помни вот о чем. У тебя есть трогательные друзья. Ты еще встретишь мудрых и прекрасных женщин. И ты еще не исполнил своего долга перед землянами.
— Да кто они такие?
— Кто?
— Те, кто старше нас?
— Наше и ваше будущее. То, во что может превратиться род человеческий. Биологический вид Homo sapiens существует меньше миллиона лет. Очень мало. Но он не может существовать вечно. Люди либо исчезнут, либо преобразятся. И во имя этого пора начинать беседу с теми, кто старше нас. Лучше меня их никто не понимает. Этот дар получен только мной. Вот почему я должна лететь совсем не к Эпсилону Эридана. Отпусти меня, мой господин! Сейчас у тебя нет права ошибиться. Ты принимаешь самое важное решение жизни…
Круклис всхлипнул и громко высморкался в белый платок. Вечно он так, толстокожий да длинношеий… Теперь уж — во веки веков. Аминь.
— А помнишь…
Мод не дала договорить. Соленый ветер, соленые брызги. Соленая кровь на губах. Чайки бы хоть не кричали!
Всеми забытый павиан вдруг взвыл и скакнул в окно. Снизу послышались визги, хохот, звон разбитой посуды.
Спасения от жизни нет, есть только забвение. Его получит тот, кто найдет силы видеть смешную сторону вещей. Хотя об этом ничего не писано ни в Ведах, ни в Библии, ни в Коране. Религии никогда не умели смеяться. Потому что основаны на страхе смерти. Нормальному человеку невыносима мысль, что после смерти — ничего. В конечном счете из-за этого мы идем к алтарям. И покуда жив человек, потребность в вере неискоренима. Но если без веры нельзя, почему бы не верить в будущее? Не верить нашим потомкам? Они лучше нас!
Существование каждого бесценно. Мы обязаны устроить мир так, чтобы ничей род не пресекался. Вот на что нужно употребить кусок времени, называемый жизнью. А потом — будь что будет. И… да здравствует Гюйгенс, носивший имя Христиан!
