— И все для того, чтобы, получив разум, мы не лишились жажды жизни?
Рональд пожал плечами:
— Другого объяснения не вижу. А ты?
— Гипотеза соблазнительна. Но в ней слишком много допущений, чтобы сразу уверовать.
— Осторожно высказалась, командор.
— Уж с тобой-то я могу быть откровенной! Ночка была…
— А! Так это — откровенность! — рассмеялся Рональд. — Что ж, чистосердечное признание заслуживает награды.
Неожиданно он спрыгнул с лавки, на которой прошла ночка, и протянул руки:
— Сударыня, а не чувствуете ли вы потребности в материальной пище?
— Потребности? Не то слово! Во мне ягуар проснулся.
— Тогда идем, ваше кошачество!
Едва дав одеться, Рональд вытащил ее под палящие лучи местного светила. Вопреки жаре, на поляне перед домом горел костер. Отмахиваясь от насекомых, слетевшихся на запах, у огня хлопотала знакомая долговязая фигура.
— Якоб, старый осьминог! Ты все еще числишься в списках Космофлота. Приветствуй командора!
Ван Вервен отсалютовал поварешкой и стал на одно колено.
— Разрешите кормить экипаж, мэм?
Маша взялась за его растрепанную голову и поцеловала в лоб.
— Ну, как вы тут без меня жили?
— Разнообразно. Скучать не приходилось, — улыбнулся океанолог. — Вот, готовить научился. А Рональд, что же, не рассказывал?
— Да как-то… — замялась Маша.
— Ну, понятно.
— Кхэм, — деликатно сказали сбоку.
Там, сбоку, у баньяна стоял невысокий, но едва ли не столь же широкий, как и ствол дерева, мужчина с еще более лохматой, чем у Ван Вервена, головой и густой бородищей.
— Стоеросовы мы, — сказал бородач, кланяясь и Маше, и баньяну одновременно. — Свиристел Палыч.
— Мария, — сказала Маша.
— А по батюшке вас как?
— Мария Джеймсовна.
— Очень приятно. — Стоеросов осторожно пожал Машину руку. — Дружки мы с вашим супругом, стало быть. А потому дружки, что если б не его подводноходная посудина, потопил бы нас адмирал Василиу. Как пить дать, потопил бы.
— Пить дадим, — пообещал Якоб.
— За что же адмирал Василиу хотел вас потопить? — удивилась Маша.
— Так война же.
— А, вот оно что. Война у вас. Из-за чего?
Стоеросов почесал голову.
— Я так полагаю, императору курфюрст надоел.
— И этого достаточно? — еще больше удивилась Маша.
— Разве мало? — в свою очередь удивился Стоеросов.
— А кто прав?
— Да тот, кто победит, — усмехнулся бородач. — Но первым напал император. Зятя моего чуть не убили. А он мужик хороший, даром что барон.
— Прошу к столу, — пригласил Ван Вервен. — Политика пусть повременит.
— А пущай, — согласился Стоеросов. — От нее пищеварение портится.
Обедать сели в горнице, поскольку жара становилась нешуточной, да и насекомых хватало. Не хватало кондиционера.
К столу были поданы клубни картофеля, сваренные в собственной кожуре, сушеный хлеб с забытым названием «сухари», крупные ломти вареного, а потом подрумяненного прямо на открытом огне мяса. Суровую мужскую трапезу несколько скрашивала гроздь мелких и зеленоватых местных бананов, играющая роль десерта. Малое количество блюд компенсировалось соответствующим количеством пищи.
— Это что, мясо животного? — ужаснулась Маша.
— Аккурат утречком добыл, — кивнул Стоеросов. — Совершенно свежее.
Маша заглянула в его спокойные светлые, будто выцветшие глаза, и не удержалась от вопроса:
— Вы в самом деле пират, Свиристел Павлович?
Стоеросов сокрушенно вздохнул.
— Не так чтобы очень, но немножко было. По молодости, да по дури. Только это все в прошлом, сейчас я на службе у курфюрста, патент даже есть. Он у меня в скампавее лежит. Потом покажу, ладно?
— О, конечно. Обед ждать не может. Якоб, пахнет от стола восхитительно.
Ван Вервен благосклонно кивнул. Наклонившись, пошарил под столом и извлек кувшин. Там был местный алкогольный напиток, названия которого Маша не запомнила. Мужчины выпили и зажмурились. Маша удивилась тому, что Рональд не стал закусывать. Видимо, было нужно по каким-то соображениям.
— Ох, — сказал пират Стоеросов. — Такое делать не могу. Вот в двух умениях Ронни меня превзошел.
— А второе какое? — полюбопытничала Маша.
— Да побил он меня.
— Как — побил?
— Джеймсовна! Можешь не верить — голыми руками. Сначала спас, а потом побил. Наш человек! Врут все про небесников, теперь я точно знаю.
