Эпоха последних слов - страница 11

— Убьешь меня, Рваная Морда, — спокойно сказал Скалогрыз, не отрывая глаз от лезвия ножа. — Может, и правильно… все умерли, я остался. Зачем мучиться дальше?

Нагнувшись, орк без усилия перепилил путы на запястьях и щиколотках. Потом протянул к гному левую руку, разжал кулак. На широкой зеленой ладони лежали костяная игла и толстая шелковая нить.

Великий магистр визгливо, надрывно хохотал, вцепившись обеими руками в копье, пригвоздившее его к трону. Мелко дрожали обвисшие складки на тощей старческой шее. Из неестественно растянутого рта толчками выплескивалась кровь, отчего смех то и дело сменялся хриплым бульканием. Ногти магистра оставляли на гладкой поверхности древка длинные белые борозды.

За высокими стрельчатыми окнами покоев небо закрыли птицы: тучи ворон и сов бились в стекла, пытаясь ворваться внутрь, стремясь забрать то, что принадлежало им по извечному праву. На их крыльях душа магистра должна отправиться в бездну.

Рихард не слышал птиц, все вокруг заполнял захлебывающийся хохот пришпиленного к трону мертвеца. Он знал, что произойдет дальше. Он уже видел этот сон. Ночь за ночью ему являлись костлявые бледные пальцы, скребущие по деревянной смерти.

Голова магистра запрокинулась, рот невероятно широко распахнулся, изнутри, распирая хлипкое горло, ломая хрупкие челюсти, вместе с лающим смехом выползало нечто черно-красное, пузырящийся комок перьев и рваной плоти. Рихард чувствовал, как от привычно-невыносимого зрелища к горлу подступает тошнота, но не имел возможности ни уйти, ни отвернуться. Сны не дают нам свободы воли. У них другая задача.

Ворона, выбравшаяся из убитого магистра, расправила мокрые крылья, уставилась блестящими глазами на рыцаря, который прекрасно помнил, что она должна сказать.

— Аррр-грррим! — каркнула птица. — Гаррр-грррим!

От ее резкого, пронзительного голоса Рихард вздрогнул.

И проснулся.

Бескрайнее покрывало звездного неба, раскинувшееся высоко над ним, мгновенно успокоило охваченную ужасом душу, погасило вспышку паники. Чуть ниже неба со скрипом покачивали кронами тонкие, изящные сосны. Под этими соснами, под этими звездами зло не имело истинной силы. По ту сторону реальности он постоянно сомневался в том, что сможет проснуться. Но здесь, на уютной лесной поляне, выбранной ими для ночлега, таким страхам не было места. Здесь на первый план выходило другое: причины кошмаров. Смысл вороньих слов.

Тяжело дыша, Рихард приподнялся на локтях, огляделся, встретился взглядом с Вольфгангом, сидевшим у потухшего костра. Брат был не на шутку встревожен.

— Опять? — спросил он.

— Да, — кивнул Рихард. — Опять.

— Великий магистр?

— Он самый. — Рихард медленно встал, подошел к кострищу, уселся рядом с братом. — Мертвый великий магистр. Его светлейшее высочество сир Йоганн Раттбор, семнадцатый лорд-архитектор Заставных Башен, Старший Целитель, главнокомандующий силами Святого Ордена Паладинов.

— Не поминай Орден всуе, брат.

— Я устал, Вольф. Не дави на меня.

— Но…

— Ордена больше нет!

Вольфганг немного помолчал, собираясь с мыслями, потом сказал глухо — больше себе, чем собеседнику:

— Возможно, все беды из-за того, что мы нарушаем свои обеты.

Рихард резко поднялся:

— Возможно, все беды из-за того, что мы цепляемся за обеты, хотя мир вокруг существует уже по совсем иным законам! Или ты забыл, братец? Месяц назад ты тоже стоял в том зале, вместе со мной! Ты видел там то же, что и я: убитого Раттбора, огромные стаи птиц снаружи… ты видел ворону.

— Верно. Но не оставил прежние идеалы. Я почитаю скипетр и кадило, верю в праведность наших… соратников и учителей. Я действительно последовал за тобой в покои великого магистра в тот вечер и действительно столкнулся с вещами, способными поколебать любые убеждения, разбить в прах любые доводы. Но увиденное лишь укрепило меня, как ледяная вода закаляет раскаленный клинок. Потому я сплю спокойно, а ты… мучаешься от видений.

— А тебе не приходило в голову, что таким образом мне пытаются что-то сказать? — язвительно спросил Рихард. — Мы же с тобой никогда не страдали от ночных кошмаров, братец, не правда ли? А теперь я каждую ночь вижу одно и то же, раз за разом слышу это странное слово. Такое чувство, будто до меня пытаются достучаться, сообщить нечто важное, нечто такое, что мы не сумели понять сразу, там, в покоях Раттбора.