Эпоха и Я - страница 19

Если за то, что заступаешься за Родину или девушку, тебя объявляют преступником, – что ж, этот белый свет таков, манерных привечает, а чистых помыслами нет!

Когда я устал п**деть и сложил с себя обязанности зека из-за переутомления, начались монологи тех, кто был при этом, подбил меня на это, спасал меня из этого.

Пылким историям не было конца.

По приезде в Москву они множились каждый день.

Я сам уже поверил в то, что я проницательный, умный зек, подмявший под себя португальскую юриспруденцию.

Но что было, то было: даже за час пребывания там ты физически погибаешь, превращаясь в одну из вещей на мусорной свалке.

…Но судья все равно пидор, я вам говорю!

На поле который был, е**ный ишак.

Который опорочил чистые ризы судейского идеала. Которого я успел-таки ознакомить с грузинским джиу-джитсу.

Вам это не понравится, но мысль такая: чтоб в России стать известным, на х… гранит науки, пописайте на Красной площади или ударьте на публике министра финансов Кудрина.

После разбитного Киева я поехал в готический зимнею порой Питер; на улицах темнели и оседали сугробы; сквозь дымку тумана над грязно-серым льдом Невы низкое солнце просвечивало совсем по-мартовски, и, может быть, потому я всю дорогу не мог отвязаться от непривычного ощущения, волновавшего сердце, что с зимой кончено, что в этом городе невозможен разлад человека со своей собственной душой.

Хоронили Марину Малафееву.

Опыт такой жестокости к тебе небес погружает, я это знаю по себе, в тяжелейшую мизантропию.

Голкипер «Зенита» Вячеслав Малафеев сначала пережил смерть мамы, пережить смерть которой, чтобы любящий сын должен прожить еще одну жизнь.

Малафеев долго не играл, но вернулся, простив Вечности, отобравшей маму, демарш.

И вот теперь – смятение, немота, бессильный вопль…

Я был знаком с Мариной. Шапочно, конечно. Я вел какую-то громкую питерскую вечеринку, где народу было – труба нетолченая, и там меня представили. Красивая, умная, несуетливая. Просила посильной помощи в катапультировании ее группы на эстрадные высоты.

Второй встречи не случилось, и группу я не слушал, а теперь и душевных сил недостанет, да простит меня группа.

Никого из нас, включая Марину и Вячеслава, природа не затевает для мелкой суеты; но кто-то живет, а кто-то существует, надеясь на лазерную коррекцию воли к жизни с пожизненной гарантией.

В понедельник победил «Зенит».

Победил Слава Малафеев.

Это маленькая по футбольным меркам победа, которая случилась на обочине больших побед, и, выросшая из большой беды, потом большие победы переживает.

Слава, мне очень жаль.

Вначале было слово… или дело…?

Хер кто разберет.

Воспеть мне оду не дано, таланта нету как назло.

А так хотелось, похвалить историю одну,

Произошедшую в 4-м-то году.

Далекая, прекрасная,

Не очень-то футбольная,

Портвейнно-винная страна.

Там был сей матч,

2—0 не в нашу, сука, пользу.

Вот то, что там произошло:

Семи минут и не прошло,

В воротах наших колыхался отправленный туда Манишей мяч.

Да хер бы с ним, все исправимо!

Ах нет! Взгляните Вы на лица наших игроков.

Ребята, стойте, соберитесь! Не регби это, а футбол.

Рисунка нет, игры подавно.

Какой Вам на хер ГандиКап?!

И что вообще все это значит!

Нацеленности на ворота нет и целостности духа тоже.

Унылый вид, отчаяние в глазах.

Зачем ты – Смертин фоловишь Деко?!

Зачем тебе горчичник от судьи?

Ты что, устал? Так отдохни!

И пропусти тот матч, который нам уже и так не светит.

Евсеев как Ч емпион М осковской О бласти стоит пред Терье разинув рот.

Лоськов скосил, Аленичева сбили, Каряка пробил ввысь,

Овчинников один, как рыба бился в сетке…

Не выдержали нервы… сфоловил и удален.

За ним Алдонин…

Хотя не в этом суть друзья,

А суть повестки такова.

Хочу воспеть поступок смельчака,

А не 11-ти оставшихся «ублюдков»!

В борьбу вступил 12-й игрок.

Увидев тот, не справедливый взмах флажка и удаленье,

Прорвав гвардейские блокады,

Решил обидчиков он наказать.

Каков герой! Его приветствовал весь стадион.

Он искрометно кому-то дал пинка под зад,

Кого-то словом он в руины превратил,

И грозным взглядом исподлобья судью испепелил.

Но был повязан и в кутузку увезен.