О своем credo Иларион заявил в первых же строках "Слова": "Благословен Господь Бог Израилев, Бог христианский, яко посети и сотвори избавление людем своим, яко не презре до конца твари своея идольским мраком одержиме быти и бесовским служением гыбнути". Для того чтобы мысль Илариона раскрылась во всей своей полноте, необходимо иметь в виду ее первоисточник. Это - первая глава Евангелия от Луки, где между прочим говорится: "Благословен Господь Бог Израилев, что посетил народ свой, и сотворил избавление ему" (Лк., 1: 68). Интереснее всего тут именно несовпадения. Иларион кардинально переиначивает евангельский текст, тщательно устраняя всякий намек на узкоплеменные черты ветхозаветного божества . "Бог Израилев" для него тождествен христианскому Богу, то есть новозаветной Троице и Ее богочеловеческой ипостаси - Иисусу Христу, который "приде" не к избранным, а ко всем "живущим бо на земли человеком". Конечно, рассуждает дальше Иларион, Бог сперва указал путь закона одному "племени Авраамову", но затем "Сыном Своим вся языкы [народы] спасе". Да и сам закон, собственно, был дан через иудеев всем людям для того, чтобы "человеческое естество" обыкло "в единаго Бога веровати, от многобожества идольскаго уклонялся", чтобы все человечество, "яко сосуд скверный", омытый чистой водою закона, могло воспринять "млеко благодати и крещения". Ибо "закон бо предтеча бе и слуга благодати и истине, истина же и благодать - слуги будущему веку, жизни нетленней… Прежде закон, потом благодать, прежде тень, потом истина" .
Пришествие истины и благодати в мир, уверен Иларион, открыло новую эру в истории человечества. Закон, пишет он, отошел, как свет луны, померкший в лучах воссиявшего солнца. И кончилась ночная стужа от солнечной теплоты, согревшей землю. "И уже не теснится в законе человечество, но в благодати пространо [свободно] ходить" . Закон был несовершенен, в частности потому, что "оправдание иудеиско скупо бе, зависти ради", не простиралось "в ины языки, но токмо в Иудее единой бе"; христианская же вера "благо и щедро простирался на вся края земныя". Эту мысль о всемирно-исторической роли христианства Иларион подкрепляет множеством цитат из ветхозаветных книг и Евангелия, всячески подчеркивая, что победа христианства над иудейством, благодати над законом не простая историческая случайность, но закономерность, вложенная Промыслом в течение вселенской истории. Сам Господь через пророков и Сына Своего осудил слепоту и гордыню иудейского народа, который, не приняв Спасителя, лишил себя исторического будущего. Такова расплата за национально-религиозное обособление. А потому подобает "благодати и истине на новы люди всиати", ибо "не вливають бо, по словеси Господню, вина новаго - учения благодатьна - в мехы ветхы, обветшавши в иудействе, аще ли просядутся меси и вино прольется… Но ново учение - новы мехы, новы языки".
Итак, по Илариону, историческое содержание эпохи благодати заключается в приобщении все новых и новых "языков" к христианскому вероучению. Христова благодать наполняет всю землю, покрывая ее, "яко вода морская". Каждый народ призван стать в конце концов "народом Божиим": "во всех языцех спасение Твое". Исключение составляют одни иудеи, в которых обладание законом - этой тенью благодати и истины в эпоху языческой "лести" - породило губительное чувство национальной исключительности и замкнутости. Притязание на превосходство отсекло их от истины и сделало даже хуже язычников, закона не знавших, но зато и более открытых для восприятия Христовой веры (предрасположенность языческих народов к грядущему обновлению во Христе для Илариона символизируют волхвы, принесшие дары младенцу Иисусу).
Таким образом, народы земли проходят в своем развитии через два состояния: "идольского мрака" и богопознания. Первое состояние - это рабство, блуждание во тьме, "непроявленность" исторического бытия, второе - свобода, полнота исторических сил, разумное и уверенное созидание будущего. Переход из одного состояния в другое знаменует вступление народа в пору исторической зрелости. С этого момента национальная история вливается в мировой исторический поток.